Это было оскорбительно, но она и это стерпела и сказала примирительно:
— Вели им уйти, и тогда разговор наш последним будет, не увидишь ты меня больше. Обещаю.
— Лучше уж вы уйдите, если ничего покупать не думаете, — заносчиво отвечал книготорговец.
Ах, как хорошо ей вдруг стало, захлестнула ее злость, и ушки ее покраснели и щеки, и словно купалась она в злости своей, упиваясь ею, и тут же от это этого у нее разум чист сделался, словно распогодилось в день непогожий, и сказала она спокойно, даже ласково:
— Отчего же ты дерзок так, Стефан Роэм?
Она приблизилась к нему, заглянула в глаза и ручкой своею промеж его мехов, как змеей, скользнула и к панталонам книготорговца пробралась. И сразу чресла его нашла, уже знала она, где у мужей место их заветное, ей и искать не пришлось, схватила она его чресла крепко, через ткань чувствуя их, и продолжала шипеть ему в лицо:
— Отчего спесив так, когда не знаешь, с кем говоришь? Неразумно это.
И сразу глаз у книготорговца другой стал, лицо изменилось, он на покупателей коситься стал, словно ища помощи. А сам руку ее грубо от себя отвел и сделал шаг назад.
— Вижу я, что приезжая вы, — проговорил он громко, чтобы все другие в лавке слышали, — не знаете, что у нас в городе было недавно.
А она молчит, шаг к нему опять делает. Опять стала рядом и заглядывает в глаза. А она опять отстраняется от нее и говорит все так же громко:
— А не знаете вы, что недавно у нас ведьм жгли. И люди одни говорят, что поделом им, а многие говорят, что мало их пожгли.
Тут девушка засмеялась, повернулась и пошла к выходу, и служанка ее, что у двери стояла, дверь ей раскрыла. И Агнес вышла, даже головы не повернув, не глянув больше на книготорговца.
А тот руку свою поднял, поглядел на нее и увидел, что тряслись пальцы его, и не по себе стало Стефану Роэму, когда вспомнил он, что девка эта страшная знала имя Удо Люббеля, и что еще хуже — что она знала и его собственное имя. Значит, не просто так зашла она к нему, по улице гуляя.
Книготорговец подошел к своему постоянному покупателю, что книгу читал под лампой, и спросил его:
— Вы видели, как она груба была?
— Кто? — удивленно спросил тот, отрываясь от книги.
— Ну вот, девка эта, со страшным голосом, что только что вышла отсюда.
— Какая девка? — продолжал удивляться покупатель, оглядываясь по сторонам.
Второй покупатель, молодой человек, стоявший с книгой, тоже стал их разговор слушать и тоже удивлялся, не понимая, о чем спрашивает книготорговец, а тот и к нему обратился:
— А вы? Вы ее видели?
— Нет, — молодой человек мотнул головой.
Он тоже не знал, о каких девках говорит хозяин лавки.
Видя их искреннее недоумение, Стефан Роэм сказал, потирая себе виски:
— Господа, что-то неможется мне, думаю закрыть лавку на сегодня. Ступайте, господа, прошу вас, завтра приходите.
Агнес шла по улице и была зла и весела одновременно. Шла так быстро, что слуги едва поспевали за ней. Она вспоминала разговор с книготорговцем, сжимала кулачки и скалила зубки не то в улыбке, не то в гримасе ненависти. Она очень надеялась пройтись по физиономии Стефана Роэма ногтями в ближайшее время. А может, и кинжалом. Ее будоражило предвкушение следующего разговора. Она уже придумывала, как и где он состоится.
Вдруг девушка остановилась, да так, что Ута, которая размашисто шагала за ней, чуть не налетела на нее. Агнес поглядела на нее и сказала:
— Ступай, найди лавку одежную, плащи купи, чтобы с капюшонами были, по размеру бери мне, себе и Игнатию, потом лампу купи потайную. — Она помедлила и достала из кошеля два талера. — Да не плати сразу, торгуйся.
Служанка безмолвно взяла деньги и, поклонившись, пошла искать одежную лавку.
А Агнес, сделав знак кучеру, поманила его, и тот сразу подошел, стал слушать ее.
— Запомни улицу эту и дом, в котором мы были.