И сейчас он не прогадал.
— Как начнутся осенние фестивали по поводу урожая, приезжайте в Мален, — заговорил Куртц, пряча деньги поглубже. — Там в «Ощипанном гусе» четвертого и пятого октября собираются старики из Южной роты Ребенрее пить пиво с острой колбасой и калачами, я там заместитель председателя. Я вас познакомлю со всеми ребятами. И с почтмейстером, и с Первым писарем штатгальтера Его Императорского Величества, и с другими нужными людьми.
— Обязательно приеду, — пообещал Волков.
— Мы празднуем два дня, — продолжал землемер, — вы не пожалеете. Что там ни говори, кавалер вы или нет, а старые солдаты должны держаться вместе.
— Истинно, — подтвердил Волков и протянул землемеру руку.
Тот пожал ее крепко, как и подобает ландскнехту императора.
⠀⠀
Утро было тихое-тихое. Из оврагов вместе с ручьями вытекал туман, заливая все окрестности белым озером, из которого торчали лишь верхушки кустарника да репейник. И те все мокры были от обильной росы.
Еще птицы петь не стали в небе, еще солнце едва-едва показалось на востоке, когда Волков, Брюнхвальд и их люди (двадцать два добрых человека) подошли к реке. Солдаты были в дурном расположении духа. Еще бы, почти всю ночь тащились там, где черт ногу сломит, да еще с телегами. Хорошо, что лампы взяли. Да к тому же под утро все промокли насквозь от росы, что лилась на них с кустов. Башмаки и чулки хоть выжимай. У стеганок рукава тяжелы, словно из железа они.
И вот добрались до места. Лошадей возницы держали под уздцы, чтобы не дай бог не заржали. По ночи, по туману да рядом с рекой очень далеко лошадиное ржание слышно будет. Волков спешился и с Брюнхвальдом, с Сычом и с сержантом пошел на холм — поглядеть, как там браконьеры.
А те почти все спали. Дым от догоравшего костра полз к реке, мешаясь с туманом, только один из воров встал по нужде да потягивался теперь, у реки стоял.
— Не все тут, — сказал Сыч. — К вечеру я их четырнадцать насчитывал. У костра только восемь дрыхнут. Всего получается девять.
— А лодки все? — спросил Волков.
— Да все четыре тут.
— Значит, никто не уплыл, значит, где-то в лачугах прячутся.
— А пахнет как вкусно, — сказал Брюнхвальд.
— Да не то слово, господин, — согласился Сыч. — Это от коптилен, вон, видите, дымятся. Я тут до вечера нюхал это все, а ведь с утра не жрамши, думал, помру от пытки такой.
— Думаю, я с десятью людьми выйду и начну брать этих, — сказал Волков, разглядывая спящих, — а вы, Карл, с остальными обойдите лачуги с севера, вдруг они там, если выскочат, так тоже их берите.
— Как прикажите, кавалер.
— Сержант, — продолжал Волков, — скажи людям, чтобы не усердствовали, ребра и кости не ломали, зубы и глаза не выбивали. Нам с тем берегом распря не нужна. Все заберем у них да выгоним на свой берег.
— Сделаем, господин, — обещал сержант.
⠀⠀
⠀⠀
⠀⠀
Глава 22
⠀⠀
Приволокли долговязого, бросили у ног коня Волкова, а Сыч тут как тут:
— А неплоха у него шапка, — и шапку с головы высокого стащил, на себя напялил. — Как раз мне впору.
— Не тронь, — начал было долговязый.
Но Сыч к его носу кулак поднес, а кулак у Сыча немаленький:
— Молчи, вор, а не то не отпустим с миром, а в Мален повезем на суд к графу.