Читать книгу «Путь инквизитора. Том 1. Том 2» онлайн.
Так они и поехали молча по берегу реки к лесу. А как до леса добрались, как запахло елками, землемер вдруг сказал:
— А ну стойте-ка! — Он остановил коня, слез с него. И снова посмотрел на карту, приговаривая: — Постойте-постойте, так-так-так. — Наконец он оторвался от карты и радостно сообщил: — Ну, кавалер, повезло, вам, что я сюда с вами приехал.
— Говорите вы уже! — изнывал нетерпеливый Ёган. — Чего нам радоваться?
— А вот чего! — воскликнул землемер, еще раз заглядывая в карту. — Лес кантона простирается только до острого камня, видите его, вон он? А все что севернее его — так то ваш лес.
— Ах, вот как, — удивился Ёган.
— Не очень и много того леса, — хмыкнул Волков.
— Ну, много — немного, а пару сотен бревен будет, — заметил Куртц.
— Уж точно лишними не будут, — согласился Ёган. — Все порубим и свезем в Эшбахт, всяк не покупать.
— Путь-то неблизкий, — заметил кавалер.
— Ничего-ничего, из Малена не ближе будет везти, а это свое: срубил, привязал бревнышко да привез, срубил, привязал да привез. Так и перевозим за зиму по снежку, чего мужику зимой-то делать.
— Тут снег не всю зиму лежит, — напомнил Куртц.
— Ничего, и по земельке перетащим, — заверил его Ёган.
Тут он был прав, и Волков с ним спорить не стал, сказал просто:
— Уже за полдень, давайте поедим, что ли?
— А я уже думаю, когда же вы проголодаетесь, — обрадовался Ёган.
Не то чтобы Волков сильно проголодался. Он бы потерпел до вечера, ему как раз становилось интересно, что еще в его земле есть. Но опять начала ныть нога. Он уже незаметно доставал ногу из стремени и ехал, вытянув ее, а потом ехал, согнув ее в колене, и тайком старался размять больную область пальцами. Но это только ненадолго снимало боль, а потом она возвращалась. Ему нужно было сесть, вытянуть и расслабить ногу хоть на полчаса.
Они остались на опушке леса. Ёган достал снедь из седельных сумок. Сели есть сыр, вареные яйца, ветчину, хлеб и пили пиво из жбана. Пока утоляли голод, Ёган взял кусок, но сидеть не стал, а, кусая хлеб на ходу, пошел в лес, как положено управляющему, и начал считать деревья, что росли севернее камня. Однако он сбился, когда больше ста насчитал, вернулся и объявил:
— За сто деревьев у нас будет. Очень будут они кстати для стройки. Низы на стропила и доски пойдут, верхи на тес, — говорил он, упиваясь своей разумностью и тем, что кавалер его внимательно слушает. — На тес все бревна пускать не будем — жалко. На стропила, на доски. Да. Такие хорошие бревна… Да на что угодно они пойдут…
Волков промолчал, он видел неподдельный интерес Ёгана и, кажется, заражался этим интересом. Он уже не был так недоволен землей. Да, земелька, конечно, дрянь, но жить тут можно. Тем более что у него появились мыслишки кое-какие. В общем, еще больше захотелось ему узнать, что еще есть в его земле интересного.
⠀⠀
⠀⠀⠀
Карл Брюнхвальд почти всю свою жизнь провел среди солдат. Начинал он в городском ополчении еще в двенадцать лет барабанщиком, куда его пристроил отец. Человек в городе уважаемый, отец был из старого рода, поэтому удалось пристроить сына столь удачно. Уже тогда юный Карл привык рано вставать, спать урывками и даже стоя, есть что дадут и когда дадут, мерзнуть и изнывать от жары без особого ущерба для себя. И был настолько вынослив, что мог не снимать доспеха, находясь в страже даже целыми сутками. С младых ногтей, как говорится, Карл понял, что основанная институция в армии — это дисциплина. Ни деньги, ни преданность господину или корпорации, ни вера в Господа всемогущего так не цементировало роту, как ежедневная и неослабляемая сила дисциплины. Дисциплина была его вторым богом, оттого и роты его всегда были самыми стойкими, сержанты самыми знающими и твердыми, а корпоралы и ротные старшины самыми честными и справедливыми.
Карл Брюнхвальд не терпел среди своих людей трусов, горлодеров и особенно лентяев. Жалобы подчиненных он никогда не слушал, к чему это? Для того, чтобы высказывать ему свои пожелания, солдаты и выбирали из старшин, из самых старых и уважаемых солдат представителей своей корпорации — корпоралов. Они и сержанты могли обращаться к нему и высказывать все, что считали нужным. Они же и делили добычу, коли та была. Тем не менее среди солдат он пользовался большим уважением, так как берег своих людей и был храбр и хладнокровен. И еще, что немаловажно, он оказался безупречно честен в расчетах с подчиненными и нанимателями. В общем, к своим сорока трем годам Карл Брюнхвальд, один из славного рода Брюнхвальдов, являлся офицером и человеком практически безупречным. И поэтому он был обескуражен, когда увидел перед собой младшего своего сына. Брюнхвальд с ротмистром Рене объезжали окрестности, выбирая себе места для домов. Заодно Брюнхвальд присматривал место и под сыроварню. Он еще из Малена после разговора с кавалером отписал жене, что дело решено и чтобы она продавала сыроварню да ехала с сыновьями в Эшбахт, где они теперь собирались жить.
И вот когда они с Арсибальдусом Рене в предвкушении радостных хлопот обсуждали важные вопросы и разные мелочи, он и увидел Максимилиана.
Рене что-то говорил о колодцах, о том, что глубоко тут копать нет нужды, а Брюнхвальд смотрел на сына и мрачнел от увиденного.
Максимилиан поклонился господам офицерам. Рене тронул край шляпы в знак приветствия, а ротмистр Брюнхвальд только спросил сухо:
— Уж не та ли это одежда на вас, которую даровал вам кавалер, в которой вы должны носить знамя его?
Сине-белый колет с черным вороном на груди был грязен неимоверно.
— Я немедля постираю одежду, — робко произнес Максимилиан, неотрывно глядя на отца.
Он постирает! Да разве ж можно отстирать такую грязь, тут и опытная прачка спасовала бы. Да и то только полбеды! Четверть беды! Одежда вся была подрана, особенно шитье пострадало, черный ворон на груди был весь содран. Сплошные нитки висят. Да и широкие рукава тоже хоть оторви да выбрось.