И не выдерживает Астрид, медленно подгибая ноги, становится на колени. О, как это сладко, слаще меда, слаще, чем мечты о господине, или даже слаще, чем губы юного Максимилиана. Ничего и никогда не приносило ей столько приятности, как эта маленькая победа над большой девицей. Но нет, дело еще не кончено.
Как только служанка стала ниже нее, бить ее сделалось сподручнее.
Забылась Астрид, и девушка снова, да с оттягом, врезала ей опять, да по той же щеке так, что у самой рука заныла.
— А-а-о-у-у-у! — с неестественным для себя визгом завыла девка.
— Выть не смей, — зашипела Агнес. — Не смей!
Уж больно надоел ей вой служанки, да и люди вокруг могли услышать. Зачем это ей?
Астрид сомкнула губы, глаза выкатила, а в них ужас. Настоящий, нутряной, звериный. Дышать она даже боялась. Дышала носом и давилась теперь своими воплями, про себя выла.
Агнес снова занесла руку, а служанка, увидев, попыталась закрыть лицо. И тогда Агнес замерла:
— И заслоняться не смей, руки вниз опусти.
Поскуливая и всхлипывая, Астрид послушно опустила руки. О, как все это нравилось юной женщине. Как она упивалась своей силой. Только бы не улыбнуться, не засмеяться от счастья. Не испортить ужас служанки. Теперь, когда она заносила руку, все, что делала Астрид, это только вздрагивала да зажмуривалась, прежде чем господская ручка в дешевых перстнях разбивала ей щеку.
И Агнес с удовольствием била и била ее по лицу. Еще, еще и еще! Пока под кольцами пальцы не заломило. Устала. Остановилась.
А на мокром лице служанки багровый отек во всю левую щеку.
И полосы, полосы, полосы от колец госпожи.
Та отдышалась и сказала уже не зло даже:
— Ложись лицом на пол.
Кулем повалилась Астрид на пол, не сдержалась, завыла, хоть и негромко, думала, что госпожа ее теперь топтать будет. Легла лицом вниз, руки под себя подвернула. На все согласная.
Агнес встала на нее. Одной ногой на спину толстую, другой на голову большую и заговорила:
— Сказала ты, что не собака, так теперь собакой будешь, спать будешь у постели моей, чтобы, когда ночью я ноги вниз опустила, так под ними ты была. — Агнес чуть подпрыгнула. И служанка тут же содрогнулась всем телом. — Слышишь меня, собака?
— Да, госпожа, — кряхтела под ее ногами Астрид.
— Лай, хочу слышать, как ты лаешь!
Агнес притопнула ногой по спинище служанки, и та попыталась лаять, да выходило у нее плохо, от страха получалось только глупое ойканье в пол.
— О-о-о, — вырывалось у нее.
Агнес засмеялась.
— Дура, а еще перечила мне. На каждое мое слово огрызалась, а сама волю должна была мою исполнять. — Снова ногой притопнула: — И все! Слышишь, волю мою исполнять!
И опять посмеялась, чувствуя, как вздрагивает от страха под ее стопами спина служанки.
— Отныне будешь собакой моей, — продолжала Агнес. — И имя у тебя будет собачье. Утой будешь. Слышишь?
— Да, госпожа, — в пол пробубнила Астрид.
— Как звать тебя?
— Звать меня Ута, — глухо сказала служанка.
— Громче!