— Были документы, — сразу согласился секретарь, — одиннадцать писем от…
— Не нужно. Молчите, — прервал его барон. — Слышите, молчите!
— Да-да.
— Куда дел? — повторил вопрос кавалер.
— Носил их Винхелю.
— Кто он?
— Жид, банкир из дома Хиршей.
— И что он?
— Ничего, как имена в бумагах увидел, так мне тотчас вернул, даже читать не стал, — спокойно рассказывал секретарь Вилли.
— Ну и куда потом вы их дели?
— Никуда, Рутт хотела еще другим людям показать, а я как знал, говорю ей: госпожа, не стоит с ними связываться, больно опасные бумаги.
— Куда потом их дели?
— Вернули Вильме, сказали, чтобы сожгла.
— И что? Сожгла? — задал Волков последний вопрос.
— Я сам того не видел, но думаю, что я ее напугал, думаю, что она послушала меня, — отвечал секретарь Вилли.
Больше вопросов не было. Волков пошел из камеры, следом вышли Максимилиан и барон.
Фон Виттернауф поймал его за локоть, остановил прямо в темноте коридора, жестом показал Максимилиану идти одному, а сам зашептал:
— Что вы собираетесь делать дальше?
— А что тут еще можно сделать? Будем молить Бога, чтобы Вильма сожгла бумаги. В любом случае нам их не сыскать.
— Я не про бумаги, — как-то зловеще сказал барон. — С ними все ясно.
— А про что? — не понимал кавалер.
— Что будет с ведьмой и секретарем?
— Инквизиция ими займется, — пожал плечами Волков.
— Да вы с ума сошли? — зашипел барон. — Даже не думайте, что это возможно. Ни в коем случае вы не должны допустить, чтобы они попали в руки попов из Ланна. Ни в коем случае.
— И что же вы хотите, барон? — холодно спросил Волков.
— Вы сами знаете, — сухо ответил фон Виттернауф. — Дело должно быть решено сегодня же. Сейчас.
Волков молчал, а барон все еще держал его локоть. Не выпускал, ожидая решения рыцаря.
— Хорошо, — наконец произнес Волков. — Решим сейчас же.
Они пошли по коридору до пыточной комнаты, стражник отворил им тяжелую дверь. И как только они вошли, Рутт подняла на них глаза и с усмешкой спросила:
— Убить меня решили, ублюдки? Ни суда, ни попов не будет?