— До утра спи и ножа из рук не выпускай.
И подруги пошли на выход веселые. А мальчишка даже смотреть им вслед не посмел. У ворот мужик огромный стоял, как оставили его. Анхен остановилась рядом с ним и, все еще вытирая руки о передник, сказала строго:
— За нами запри и спи до утра, а про нас забудь.
И пошла на улицу, даже лба его не касалась. Это умение опять восхитило Ульрику.
Сестры сели в возок и поехали на северный выезд. Мимо загулявших пьяниц, горланивших песни, и визжащих у кабаков девок, рвущих друг другу космы за неподеленного богатого мужичка, мимо тусклых огней в маленьких окнах.
Ульрика все боялась спросить, хоть вопросов у нее была куча, сидела молча. Анхен уверенно управляла лошадьми — хоть и темно было, знала, куда править. Вскоре перед ними встала городская стража, застава на выезде стояла. Молодой стражник оторвался от костра и звонко крикнул:
— До утра не велено из города выпускать. Спать езжайте.
— Убери рогатки, дурень, — сказала спокойно Анхен.
И негромко вроде сказала, а стражники все услышали, от костра вставали, по голосу, видно, признали, спешили колья и рогатки с дороги убрать. И еще кланялись вслед уезжающему в темноту возку.
Ехали они не спеша, и Анхен руку свою временами клала на спину Ульрике, и волосы гладила ей пальцами, липкими от засохшей крови. И от этого Ульрика готова была ехать хоть куда, лишь бы с ней. С любимой.
А как светать стало, Анхен на пустынной дороге коней остановила.
Спрыгнула с козел, пошла вниз, в туман, что от реки полз.
Надобно ей было по малой нужде. Села, а вокруг так тихо, только кони ногами перебирают да уздой звякают.
И когда дело свое почти закончила, камень увидала. Круглый, ровный и тяжелый. И позвала Ульрику:
— Родная, иди сюда, облегчись тоже. Светает уже, побыстрее поедем, останавливаться не будем.
Ульрику звать дважды не надо. Спрыгнула с воза, прибежала довольная, села, подобрав юбки, и что-то спросить собиралась. Да не успела, встала Анхен над ней и ударила по голове камнем тяжелым. Сильно ударила, на чепце служанки сразу пятно красное растеклось. Ульрика на колено припала, за голову схватилась, глаза на подругу подняла и спросила удивленно:
— Так за что же, Анхен?
— Не Анхен я боле, и о том, что была ей, знать не должно никому, — спокойно отвечала красавица.
— Я бы и не сказала никому. — Ульрика трогала пятно на чепце.
— Так на дыбе, если попы спросят, разве умолчишь?
И ударила с размаху сестру и подругу свою еще раз тяжким камнем. Та повалилась на землю, только рукой еще упиралась, чтобы совсем не упасть, а второй рукой надумала голову прикрыть и говорила при этом:
— Зря ты так, сердце мое, никто тебя любить не будет, как я.
Но Анхен отвела ее руку и стала бить ее камнем, приговаривая:
— Не первая ты, кто мне говорит это. Уж прости, родная. Дальше я сама.
Когда Ульрика уже лежала не шевелясь, красавица встала во весь рост, кинула в траву камень, плечи расправила свободно. Осмотрелась, сняла с себя передник — за ночь он много крови впитал — и кинула его в репейник. Спустилась к реке, у воды села, смыла кровь с рук и лица, с волос и пошла к возу. Не спешила, поглядывала, как солнце поднимается. Мимо Ульрики прошла, даже и не глянула на нее. Села, взмахнула кнутом и поехала к новой своей жизни. Не впервой уже.
И не боялась никого, хоть была одна на пустынной утренней дороге. Все, кого можно было опасаться, там, за спиной остались, в прошлой жизни.
⠀⠀
⠀⠀
⠀⠀
Глава 30
⠀⠀