— Нужен, — продолжала Анхен, — принесем дар отцу и мужу нашему, так дело быстрее пойдет. Приготовь одежду поганую, к камням пойдем на место наше, сейчас же дар принесем. И трех дней не пройдет, как он сдохнет.
Ульрика согласно кивала:
— Сейчас одежду принесу и козла для дара приведу.
— Нет, — вдруг сказала Анхен, — козла маловато. Принесем отцу дар хороший, чтобы точно принял его.
Ульрика остановилась, не понимая, а Анхен изумила ее:
— Девку ту, что в подвале сидит, возьми.
— Девку? Эльзу? — все еще не понимала подруга.
— Да, она хорошим подношением будет, — отвечала благочестивая Анхен абсолютно спокойно.
Ульрика такого не помнила, не случалось еще ничего подобного, поэтому и не сразу поняла просьбу, но раз любовь ее повелевает, так не ей перечить. Девку — значит девку.
— Да, сердце мое, сейчас приготовлю все.
Пока Анхен раздевалась, Ульрика принесла в покои и бросила на пол хламиду, какие носят монашки. Одежда оказалась грязна, заскорузла, но Анхен надела ее, Ульрика ей помогала, а потом и сама облачилась в такую же.
И пошли они. В дому еще тихо было, темно, женщины спать легли, а они ни свечи, ни лампы не брали, не требовались они им. Спустились к подвалу, дверь отперли, позвали Эльзу, которая с трудом в кромешной тьме пришла на голос. Обрадовалась она, думала, что ей хоть воды дадут. Ничего не дали, и стояла она в темноте, как слепая, не понимая, что происходит. А ее разглядывали с ног до головы и, закончив, вынесли вердикт:
— Да, подойдет для дара. Пошли.
Эльза Фукс все еще ничего не видела, но кто-то крепко взял ее за руку и сказал:
— Ступеньки тут.
И повел по темным коридорам.
⠀⠀
Весна весной, а вода в большой реке еще ледяная. Эльза поежилась от ветерка с реки, когда ее на улицу вывели, зато хоть видно что-то стало, на небе луна сияла. Теперь она рассмотрела тех, кто пришел за ней, и это были те женщины, которых она всегда боялась. Одеты в грязную одежду, лица строги.
— Куда мы? — спросила девушка.
Но злая Ульрика только толкала ее, подгоняя вперед, и никто ей не ответил. Они шли по бездорожью между больших валунов и крошеного камня. Ноги можно поломать тут. А Анхен словно и не замечала наваленных камней. Легка была ее походка, с камня на камень, с камня на камень. Эльза едва поспевала за ней, а если не поспевала, так Ульрика подгоняла ее в спину. Все, что понимала пленница, так это то, что ведут они ее к реке.
И вдруг камни кончились. Нет, не кончились, просто вышли женщины на ровное место — небольшую поляну в окружении камней. Анхен встала. Эльза тоже остановилась, огляделась, и стало ей еще хуже. Ветер не мог унести с этого места вонь, кругом гнило что-то, старое и страшное, а луна, хоть и слабо светила, но девушке стали видны кости, ребра, рога, копыта.
— Господи, зачем мы здесь? — она заплакала. — К чему вы меня привели сюда?
Анхен подошла к ней, взяла за подбородок, заглянула в глаза, смотрела и говорила ласково:
— Не бойся, бояться не надо. И не плачь — ни страх, ни плач ничего не изменят. Что суждено, то сбудется.
Пока она говорила, Ульрика уже скинула монашескую хламиду, стояла на ночном ветру голая. И Анхен тоже сбросила одежду. Не сговариваясь, они стали раздевать Эльзу.
— Господи, Господи, Господи, — причитала та и не сопротивлялась, но и не помогала себя раздеть, слезы катились из ее глаз. Она пошатывалась от страха.
— Хватит причитать, дура, — зло сказала Ульрика, и вдруг в руке у нее появился большой нож, которым она стала резать тесемки на корсете девушки.
А та как увидела нож, так еще пуще стала рыдать, потому что был он страшен, черен и грязен.
Эльза стала молиться:
— Патер ностер, куэ эс ин сеалес…