Первого он свалил с ног, просто толкнув плечом в грудь, и тот улетел к двери. Второму он положил пятерню на лицо и направил к стене, у того ноги едва от пола не отрывались, а Рольфус, чуя беду, бросил подушку и хотел было юркнуть из покоев, но кавалер поймал его за одежду и как тряпку метнул в стену.
И все стихло, купцы лежали: один трясся, другой молился, а Рольфус сжался и смотрел злым зверьком на всех по очереди.
Волков заметил перстень на полу, поднял его, осмотрел, не увидел ничего необычного и произнес:
— Максимилиан, а где моя секира?
— Внизу, в телеге, со всем нашим оружием, — отвечал юноша.
— Неси, думаю, она сейчас может пригодиться.
— Да, кавалер.
— Ёган!
— Да, господин.
— Заверни ковер, чтобы не запачкать, а то заставят за него еще платить.
Слуга принялся быстро сворачивать край ковра.
— О господи, господи, господи, — стал креститься один из купчишек. — За что мне такое.
Волков вдруг подскочил к нему и, схватив за шиворот, поволок в спальню. Затащил туда, закрыл дверь. В комнате был полумрак; кавалер взял с комода свечу, навалился на купца коленом, прижав его к полу, и спросил с угрозой:
— Кто тебя послал?
— Аппель, — сразу ответил купчишка сдавленно, — говорит, иди с Рольфусом, отнеси рыцарю подарочек. Я и пошел.
— Так и сказал «подарочек»?
— Что? А, да, так и сказал. Так и сказал, — кивал купец.
— Деньги обещал?
— Нет, да… Не деньги, обещал за месяц аренду за склад не брать.
— Кто таков этот Аппель?
— Первый из гильдии, все нобили друзья его, и банкиры, и купцы все под ним ходят.
— Он с бабенками дружит?
— С какими бабенками? — не понял купец.
— Из приюта, с Анхен, с Рябой Рутт.
— Нет, господин, что вы? Зачем они ему, берите выше, он с бургомистром дела делает.
Волков поднялся, поставил свечу на комод и сказал:
— Лежи тут, встанешь — ноги отрублю. Не шучу.
— Господи, Господи, Господи, — снова причитал купец, крестясь.
Он притащил и второго купца в спальню, но говорить с тем было трудно: от страха бедолага едва понимал, что происходит, а когда увидел, как Максимилиан протягивал Волкову страшный боевой топор, так стал рыдать и проситься к жене и детям, чтобы попрощаться. От него кавалер и вовсе ничего не узнал, а вот Рольфус был в себе, лежал у стены и зыркал по сторонам глазами; не нависай над ним огромный Ёган и крепкий Сыч, так и вовсе попытался бы бежать.
Кавалер сел перед ним на корточки и показал сначала секиру, а потом перстень: