— Монах, а эту шалаву сопливую чего мы с собой возим?
— А что ж, в гостинице ее оставить нужно было? Так я думал, лучше взять, а то убежит еще. А будет вдруг нужна вам, — отвечал молодой монах.
— Максимилиан, — позвал кавалер, — проводи девицу к этой… как ее… к благочестивой Анхен в приют.
— Меня в приют? — девушка перепугалась. — Добрый господин, не надо меня в приют. Оставьте меня, я домой пойду.
— Домой, — Волков глядел на нее с укором. — А жить на что будешь? Кормилицей своей торговать по кабакам пойдешь или думаешь, Вильма вернется?
— Не знаю, но уж лучше по кабакам, чем в приют, — отвечала Эльза, начиная плакать.
Волков, Максимилиан и брат Ипполит уставились на нее удивленно.
— И чем же тебе не мил приют? — спросил кавалер.
Девушка пожала плечами и, всхлипывая, сказала:
— Не знаю, не хочу туда, плохо мне там.
— Другим не плохо, а тебе плохо. Отчего так? — не отставал от нее кавалер.
— Не знаю, Анхен злая, бабы все злые. Матушка вроде как мешок лежит, а кажется, что злее всех. Глаза вечно таращит так, что сердце в пятки падает. А можно мне с вами? Я могу помогать вам, стирать, готовить или… — говорила Эльза.
— И много ты стирала? — кавалер взял ее руку в свою, поглядел на нее. — Что-то не похоже, что ты прачка.
— Ну, могу, если нужно еще что… — робко предложила девушка.
— «Еще что» — это ты про что? — Волков поглядывал то на нее, то на свою руку, с которой все еще падали капли крови.
Девушка мялась, глядела на него смущенно:
— Ну, если я вам приглянулась, могу девкой вашей быть. Или помогать вам с чем-нибудь.
— Девок разных в городе вашем толпы, на все вкусы есть, — отвечал кавалер, — и на мой вкус ты малость костлява. А хочешь помочь, так скажи мне, кому твоя Вильма мой меч могла продать.
— Скажу, — неожиданно произнесла Эльза, — а если сыщем ваш меч, вы меня в приют не отправите?
— Обещаю.
— Ладно, — обрадовалась девушка, — один раз осенью Вильма болела, сама не ходила — ее тогда Старая Мария порчами изводила, оттого ноги у нее пухли так, что в башмаки не влазили. И вот сказала она мне одну вещицу золотую в кабак к жиду Бройцу снести. А Бройц ее не взял, говорил, что с гербом она, ему такие не нужны. Говорил, мало ли мы кого благородного зарезали. Побоялся. И тогда Вильма велела вещицу эту нести к пекарю Кирхеру, тот ничего не боится, только цену самую низкую в городе дает. Тот берет все, что хоть пару крейцеров дохода даст.
— А что за вещица была? — спросил Волков.
— Да застежка для плаща, очень красивая. Вот я и думаю, может, вам у пекаря про меч спросить.
Кавалер ласково погладил ее по голове и пообещал еще раз:
— Найдем меч — при себе оставлю.
Эльза обрадовалась, Волков пошел в лачугу узнать, как там дела у Сыча.
— Нет, экселенц, толку не будет никакого, еле жив он. Я его в разум привожу, а он тут же опять теряется. Ничего спросить не успеваю, — говорил Фриц Ламме. — Куда уж тут железом его жечь?
Кавалер смотрел на едва живого бандита, брезгливо кривил губы и наконец принял решение:
— Ладно, поехали, девка сказала, что меч мог купить какой-то пекарь.
— Меч купил пекарь? — удивился Сыч.