— Ну, девки порченые, которых родители из дома за распутство выперли, или женки от мужей беглые. Блаженные разные, все туда собираются, вот Вильма там и живет.
— А что там за святая? — спросил кавалер.
— Старуха одна, что приют в стародавние времена основала, сама уже не ходит, лежит лежмя, а все ее за святую почитают. Народ прет к ней за благословениями, а она и не говорит уже, только глазами зыркает, а к ней все равно идут. Чтоб хоть руку поцеловать или даже просто увидеть.
— Месяц назад у тебя в трактире останавливался купец с того берега, звали его Якоб Ферье. Помнишь такого? — спросил кавалер.
— Господа хорошие, да откуда же, у меня таких проходимцев дюжина в день останавливается, и с того берега, и с этого, и что на лодках приплыли, и что на телегах приехали, город-то людный, разве всех упомнишь? — причитал Руммер.
— Не помнишь, значит? — переспросил Волков.
— Господи, да откуда, — продолжал трактирщик. — У меня голова кругом изо дня в день, кого тут упомнишь?
Слушал его кавалер и мало ему верил, скользкий был тип этот Езеф Руммер.
Неужто они так много тут купцов режут, что и упомнить не могут, сколько их было и откуда они. Нет, не вызывал он доверия у Волкова. А уж Сыча провести этот прощелыга и вовсе не мог. Сыч смотрел на трактирщика с ехидной улыбкой.
— Врет он, знает он, где Ганса искать, — на ухо Сычу сказал кавалер, — режь его, пока не скажет.
— Резать-то оно конечно… Да вот я что подумал. — Фриц Ламме помолчал. — А может, съездим в приют, поглядим, вдруг там она, вдруг повезет нам и застанем. А этого резать всегда успеем, куда он денется.
Как всегда, Сыч был прав. Волков глянул на Максимилиана:
— Лошади?
— Не расседлывал, господин.
— Так, где твой приют, говоришь? — спросил Сыч у трактирщика.
⠀
⠀⠀
⠀⠀
Глава 13
⠀⠀
— Отворяйте, — орал он.
В двери распахнулось малое окошко, такое малое, только чтобы лицо и было видно, и из него заговорил мужичок:
— Чего вы? Матушка почивает, принимать и благословлять не будет сегодня. Ступайте.
— Отворяй, говорю, кавалер Фолькоф желают поглядеть на ваш приют и поговорить с вашей главной, — продолжал Сыч.
— Говорю же, почивает она, приходите к вечеру. — Мужичок попытался закрыть окошко, да Волков засунул в него руку и схватил упрямца за одежду.
— Отворяй, не нужна мне твоя матушка, — грубо сказал он, — отворяй, или через забор перелезем и кости тебе поломаем.
— Не велено, — блеял мужик, пытаясь вырваться.
А рука у кавалера была слаба еще и порезана вся, не удержал он его. Мужичок вырвался и напутствовал их с достоинством:
— Не балуй. Говорю, не велено, так идите с Богом.
⠀⠀
…Кавалер глянул на Сыча, кивнул головой: давай.