— По доброму, по доброму, — заверял его Фриц Ламме, — ты иди, скажи этому Езефу, что на задний двор телега заехала. И мужики тут стоят, уходить не хотят, лошадей надумали прямо здесь кормить. Выйдет он к нам, как думаешь?
— Выйдет, выйдет, он за порядком глядит, сейчас придет, — говорил молодой человек.
— А если он не придет, — многообещающе добавил Сыч, — то мы за тобой вернемся, понял?
— Понял, вызову его.
Недолго пришлось им ждать, пока на пороге не появился мужик. Был он невысок, пузат, носил грязный фартук. Как увидел их, сразу признал, кинулся было обратно, да Сыч взял его. Повалил наземь, стал натягивать мешок ему на голову, а мужик орал что есть сил:
— Марта, Марта, стражу зови. Убийцы явились! Иоганн, беги за стражей. Где вы там? Сюда, бьют меня! Стражу зовите!
Притом он так яростно отбивался, что пришлось Ёгану помогать. Вместе с Сычом они надели на мужика мешок и, от души охаживая его кулаками, уложили в телегу и поехали на лодочный двор. Тут он начал скулить.
— Чего вы, господа? Чего я вам? К чему? Что я совершил?
На что Сыч отвечал лишь пинками и ударами по мягким местам.
Привезли его и затащили в сарай. Лодочник только смотрел, видно, побаивался такой суеты, но ни о чем не спрашивал и знать не хотел, что происходит на его дворе.
С Руммера сняли мешок, привязали его к доске так, чтоб руки были врозь. Он притих, глядел с опаской и уже не скулил, ждал, когда спрашивать начнут. Сыч его не заставил ждать:
— Узнал ты нас, значит?
— Узнал, господа, узнал. Чего вы меня сюда тащили, я бы там вам все сказал.
— А купца этого узнал? — продолжал Сыч, кивая на Ёгана.
— Вот его не узнал. Вас узнал, вас разве забудешь, а этого господина не узнаю.
— Шлюха одна вчера его зельем опоила. Грудастая такая, с ним сидела.
— Ах, вы про шалаву Вильму. Была вчера, сидела с кем-то, знаю ее, часто у нас бывает.
— А фамилия ее как?
— Да кто ж у них, у шлюх, фамилии спрашивает? Ее все так и зовут: шалава Вильма.
— Она с Гансом Хигелем в банде?
— Не знаю, Ганс Спесивый с ней часто бывает, а вот в банде ли они или просто милуются, не скажу. Не знаю того.
— А где Ганс живет, знаешь?
— Нет, господа, клянусь, не знаю.
— И про Вильму, конечно, не знаешь? — не верил Сыч.
— Про Вильму знаю, — вдруг сообщил трактирщик.
— Да? И где же? — Фриц обрадовался.
— В приюте живет, у святой.
— Что за святая? Что за приют?
— Есть у нас приют, прецептория ордена святой Евгении. Вроде как послушницы там живут, а как монахинями становятся или постригут их, или как там у них положено, так их в орден переводят, в монастырь куда-то. А пока это вроде приюта для непутевых баб.
— Что за бабы непутевые? — интересовался Сыч.