Гюнтериг начинал уже раздражать кавалера. Волков понимал, куда тот клонит, да еще и отец Иона сегодня засиделся. И он спросил напрямую:
— Да что ж вам сказать-то? Чего же вы хотите от меня? Говорите, чего ходите вокруг да около.
— Надобно освободить от суровой кары жен наших, — выпалил бургомистр. — Посодействуйте. Общество просит.
— Общество? А не то ли общество на меня кидалось драться? Не общество ли ваше било Сыча и людей его? — Он замолчал и, приблизив свое лицо к лицу Гюнтерига, добавил: — Люди ваши на меня, рыцаря божьего, руку поднимали!
— Раскаиваются, — ни капли не смутился Гюнтериг, — господин рыцарь, они раскаиваются. Просят содействовать женам.
— Женам? Или Магде Липке?
— Магде Липке, родственники очень волнуются за нее.
— Да не за нее они волнуются, они за себя волнуются. Не хотят, чтобы их бабу на площади кнутом били, — он опять приблизился к бургомистру, — то позор большой. Для всей семьи позор.
— Просят они за нее… Сулят, — не отставал бургомистр.
— Сулят! Мне их посулы ни к чему, да и пустое это. Святые отцы больно злы на наветчиков. И я зол. Так что ступайте к святым отцам, за кого другого еще просил бы, а за Магду Липке не стану. Из-за навета тут сидим, время тратим и деньги вместо того, чтобы ведьм суду предавать.
— Ну а за нашего писаря, за Вольфганга Веберкляйна, попросите? Родители его так убиваются, так убиваются. Нижайше просят о снисхождении. Он хороший молодой человек, неопытен еще.
— Хорошо, о нем поговорю, — согласился кавалер, — сколько дадут родители, чтобы ему не было позора?
— Они люди небогатые…
— Сколько?
— Десять талеров монетой земли Ребенрее.
— Не сильно они за сына волнуются, — кривился Волков.
— Они люди небогатые, — молитвенно сложил руки Гюнтериг. — Очень надеются на доброту вашу.
— Хорошо, за него я поговорю, — повторил рыцарь, тем более что к мальчишке он злости не испытывал. — А за остальных двух женщин не просить?
— Пусть Бог им судьей будет, — отвечал бургомистр, — и все-таки, может, походатайствуете насчет Магды…
— К святым отцам, — перебил его кавалер. — Кстати, бургомистр, вы бы эшафот перед ратушей поставили бы. И палачу деньги вперед выдайте.
— Да как же так, — искренне удивился Гюнтериг, — неужто все на казну города ляжет?
— Именно, комиссия только расследование ведет, правду ищет и суд вершит — приговор выносит. А экзекуция — то дело власти мирской. Ваше дело.
— Экзекуция? — переспросил бургомистр.
— Исполнение.
— За счет казны?
— Эшафот и палач за ваш счет. И не забудьте помост с лавками для святых отцов, чтобы следить за делом могли. И не делайте грустного лица, мы не сами сюда приехали, это ваши жены нас сюда пригласили.
Гюнтериг и сам начинал ненавидеть баб и их проклятый навет. Он кивал понимающе, а сам подсчитывал расходы городской казны.
⠀⠀
Кавалер настраивался на сложный разговор со святыми отцами по поводу писаря Вольфганга Веберкляйна, но все вышло на диво легко и бысто.
— Это тот писарь, что донос писал? — спросил отец Иоганн.