Тогда кавалер выпустил ее и спросил еще раз:
— Говори, чтобы писари слышали тебя, кто тебя подбил на клевету?
— Она, — говорила жена фермера, указывая на висящую на дыбе женщину, — Магда Липке меня подбила.
— Вы вдвоем это делали? — продолжал кавалер.
Как только он это спросил, слева от толстой жены фермера завыла жена столяра Иоганна Раубе Петра. Сползла с лавки на пол и там стала рыдать.
— Она? — добивался истины Волков у жены фермера.
Та судорожно кивала, говорить от страха не могла.
— Отвечай, — заорал кавалер, — писари слова твои записывают! Имена всех назови! Громко! Кто навет делал?
— Ма… Ма… Магда Липке, — лепетала толстуха, — Петра Раубе и я. Все.
— Имя свое назови.
— Марта Крайсбахер.
— А эти две женщины к делу не причастны? — кавалер указал на жену извозчика и жену столяра Ханса Раубе.
— Нет, господин.
— Хорошо, — уже спокойно произнес Волков, — хорошо. За то, что запиралась менее других, буду просить святых отцов о снисхождении для тебя.
— О Господи, спаси вас Бог, — толстуха потянулась руку целовать, да Волков руки не дал:
— Э нет, говори сначала, кто навет писал.
— Писарь Веберкляйн. Из городской магистратуры. Два талера взял, шельмец, за талер не соглашался, говорил, что грех.
— Веберкляйн, Веберкляйн. Прекрасно. — Рыцарь глянул на писарей, те все записывали. — Значит, за талер писать не хотел, потому что грех, а за два написал, греха в том не усмотрел. Молодец.
— Да, господин, так и было, господин, а что мне будет за это?
— Святые отцы решат, — отвечал кавалер, — я только дело веду, а судят они.
Волков глянул на Брюнхвальда:
— Карл, берите этого писаря.
— Сюда везти? — спросил ротмистр.
— Нет, поздно уже, в подвал тащите его и вот этих трех, а этих, — кавалер указал на жен возничего и столяра Ханса Раубе, — отпустить, вины их я не нашел.
Обе женщины вскочили, кинулись к рыцарю, целовали руку ему, благодарили, а он сказал:
— Карл, дайте им провожатого, чтобы до дома их довел, поздно уже, темно.
И они его опять благодарили, кланялись ему, называли справедливым человеком.
И сам он себя таким считал.
⠀⠀
Ротмистр поехал брать писаря и отвозить баб в тюрьму, а кавалер направился в трактир. Монахи уже спать легли, поэтому он через Ёгана заказал себе колбасы и ел ее, как вор, у себя в покоях, боясь, что увидят его. А поев, ждал Карла внизу за столом, а тот все не ехал. Волков пошел справиться, вернулись ли люди, что были с ротмистром, — те давно уже были в трактире и сказали, что Брюнхвальд велел им ехать одним, а сам направился к бабе. И Волков знал, у какой бабы был сейчас старый солдафон. Он приказал Ёгану принести воды помыться, а затем лег спать, завидуя Брюнхвальду — он бы сейчас и сам от приятной вдовы не отказался.