— Немалые? — Волков опять взвесил кошель на руке. — И сколько здесь?
— Сто два гульдена золота, разной деньгой, — отвечал монах.
— О! — вздохнул Брюнхвальд, его лицо выражало восторг.
— Сто два, а казначею ты сколько отдал? — поинтересовался кавалер.
— Тоже сто два, — отвечал монах.
— Значит, и себе взял сто два?
— Да, господин, раз мы с вами были членами трибунала, то мы и получаем деньги, хотя я как глава трибунала должен получить больше, но я не против дележа по равным долям.
— А долю брату Ипполиту давать не нужно? Обойдется, значит? — ехидно ухмыльнулся Волков.
— Обойдется, господин, — спокойно отвечал монах, — он хоть в трибунал и входил, да был писарем, а судили мы с вами, и приговор выносили мы с вами, и на комиссии отвечать нам с вами, а не брату Ипполиту. С него спроса не будет. А значит, и денег ему не нужно.
Волков снова взвесил на руке кошелек и снова заговорил:
— А откуда мне знать, что ты себе не взял золота больше, чем дал мне и казначею?
— А в том клянусь я своею бессмертной душой, что не взял я ни крейцера, ни пфеннига медного больше, чем дал вам и казне архиепископа! — Отец Семион поднял руку к небу, как бы призывая Создателя в свидетели.
Волкову пришлось верить клятве, он стал прятать кошель с золотом, но все еще не считал разговор законченным:
— Ну а зачем же ты тайком ушел тогда, как вор? Сказал бы мне, что треть мы должны отдать в казну, и дело с концом, я ж не дурак и жадностью не одержим. Уж поделился бы с архиепископом. Говори.
— Сказал бы я вам, что раку нужно в Ланн везти, а не в Вильбург, вы бы послушали меня?
— Нет, конечно, я обещал ее епископу Вильбурга, зачем же ее в Ланн везти?
— И тем бы себя погубили, не послушались бы вы меня и стали бы церковным вором и грабителем вольного города, как и хотел бы наш добрый канцлер, брат Родерик, ненавистник ваш. А теперь мы в Ланн ее повезем, отдадим святым отцам и там, при папском нунции, уже и решат, что со святыней делать. И тогда вы уже не церковный вор, а сохранитель святыни.
— Нет, — покачал головой Волков, — я обещал ее епископу Вильбурга, ему и повезу.
— Ну вот, я знал, что вы так скажете, вы рыцарь, по-другому поступить не можете, и убедить бы вас не смог, потому и сбежал тайно. — Отец Семион повернулся и сделал знак двум офицерам, что стояли на пригорке и терпеливо ждали. — Поэтому я и пошел за ними.
Офицеры спустились с пригорка, подъехали, кланялись. Волков и Брюнхвальд кланялись им в ответ, затем один из офицеров достал свиток с лентой цветов архиепископа и с гербом его на сургуче:
— Вы ли кавалер Фолькоф? — спросил офицер.
— Я.
— Господин мой, архиепископ Ланна, шлет вам письмо.
Волков, слегка волнуясь, взял свиток, развернул его и стал читать красивый почерк с завитками:
⠀⠀
⠀⠀
Чуть ниже красовался немного смазанный оттиск перстня с гербом города Ланна. Волков перечитал письмо еще раз и потом еще раз. Конечно, он должен был везти мощи в Вильбург, он обещал епископу, но кто бы его упрекнул в том, что он не выполнил обещания? Кто бы осмелился не откликнуться на просьбу курфюрста Ланна? Поискать таких храбрецов.
Кавалер чуть помедлил и потом, повернув голову, кинул через плечо:
— Сыч, разворачивай обоз, мы идем в Ланн.