— Пошли поглядим, — кавалер слез с коня, чтобы размять ноги.
Волков, брат Ипполит и Ёган подошли к дому, что был напротив ворот склада, монах открыл дверь, и они вошли внутрь: там в большой комнате, прямо на столе, как покойник, лежал солдат, он был без сознания, всю грудь его покрывали язвы, на шее, под челюстью надулись огромные лиловые волдыри.
— Солдат, ты слышишь меня? — позвал кавалер.
— Он не слышит вас, господин, он почти все время в беспамятстве, приходит в себя — только воду пьет, — ответил монах. — Думаю, что останусь тут с ним на пару дней, более он не протянет.
Кавалер глянул на юношу и протянул руку Ёгану:
— Ёган, арбалет.
— Господин! Что вы надумали? — монах в ужасе уставился на Волкова.
— Ты причащал его? — спросил тот, ожидая, пока слуга натягивал тетиву.
— Нет, не по сану мне, только смотрел за ним да молился.
Волков взял взведенное оружие.
— Не делайте этого, господин. Грех это.
— Он не выживет? — спросил Волков.
— Кто ж после чумы выживает?
— Ну, тогда то не грех, если я буду тяжко умирать, так не дайте мне мучиться, — кавалер поднял оружие.
— Господин! — монах встал перед ним.
— Я не оставлю тебя тут, завтра поутру в городе будут еретики, знаешь, что они делают с монахами?
— Что? — спросил юный монах. — Вешают?
— Бывает, что и вешают, бывает, что и жгут, а бывает, что и просто бьют, учитывая, что недавно мы убили их предводителя, — бить тебя будут сильно, так что молись за этого бедолагу, монах, и уйди. — Волков отодвинул монаха в сторону и, не целясь, выпустил болт. Солдат руку поднял вверх, как только болт вошел ему в голову; он словно пытался что-то схватить, то, что ускользало от него, и потом сразу умер. Рука упала и свесилась со стола.
Не говоря ни слова, кавалер сунул арбалет слуге и пошел прочь из провонявшего смертью дома.
⠀⠀
Все уже было готово, все собрано и уложено. Телеги выходили со двора, двор опустел. Он был замусорен и загажен, он вонял, а посредине чернела большая куча пепла и головешек, которую никто не ворошил и убирать не собирался. Кости колдуна Волков оставил хозяевам двора, теперь это была их доля.
Волков выехал со двора последним, с ним был Ёган, а перед ним, за телегой с седлами, шел брат Ипполит, читая молитвы.
Кавалер знал, что победил. Он взял, что хотел, не оставил в городе своих людей, получил большую добычу и славу, поверг славного и сильного врага, сжег мерзкого, злобного колдуна. Рыцарь выезжал из ворот последним, и это был уже не тот человек, что въезжал в них.
Тот человек был рыцарем авансом, рыцарем милостью жирного попа, волнующийся и неуверенный. Покидал город уже настоящий рыцарь, с верными людьми, с уважением и богатством. Рыцарь уставший, но все еще сильный.
У самых ворот он остановился и обернулся. На город Фёренбург опускались сумерки. Волкову пришлось здесь нелегко, но сейчас он был доволен тем, как все сложилось. Когда он ехал сюда, думал все время: пойдут ли за ним люди? Теперь кавалер не сомневался в себе. Он знал, что он может многое. И люди за ним пойдут.
— Поедемте, господин, вон темень какая идет, — заныл Ёган, — чего мы тут? Да и жрать охота. Вам тоже, наверное.
Да, есть Волкову действительно хотелось. Он повернул коня и направился в лагерь. Там уже пылали костры, готовилась еда, у великолепного шатра кавалера встретили Брюнхвальд, Пруфф и Роха.
— Господа, — сказал он, слезая с лошади, — велите всем вашим людям мыться уксусом и сарацинской водой. Скажите, что всех, кто не захочет, будем выпроваживать в город. Хворые нам тут не нужны.
— Все помоются, как скажете, — заверил Брюнхвальд.
А кавалер с приятным удивлением отметил про себя, что таким образом, этой фразой, старый ротмистр признал его главенство.