— Эй, — продолжил Волков, — разбирайте арбалеты. Аркебузиры, заряжайте оружие.
Солдаты стали вооружаться, арбалетов оказалось девять штук, аркебуз четыре. Было чем встретить самого крепко вооруженного врага на десяти шагах. А еще был мушкет и, главное, пушки!
— Порох — дрянь, — доложил капитан, доставая для наглядности из бочки порох, осветил его лампой и показал его кавалеру, — но сухой, для войны на дистанции не пригоден, но тут на двадцати, тридцати, даже на ста шагах сработает. Я велел класть полтора совка. Бахнет так бахнет.
— Смотрите, чтоб не разорвало пушки.
— Не волнуйтесь, кавалер, эту бронзу не разорвут даже три совка такого пороха. А в старую чугунину я положу столько, сколько положено для двадцати фунтов. И картечь добавлять не стану, в кулеврины положу по два ядра на пол совка пороха, так будет надежнее. Просто нужно, чтобы враг подошел поближе.
— Надеюсь, что они встанут в воротах, — заметил кавалер.
— Лучше и быть не может.
Да, у них имелись пушки с картечью, страшное оружие в ближнем бою. У них было много арбалетов и аркебуз, но Волков все еще не знал, сколько солдат у врага. К счастью, люди капитана явно умели обращаться с пушками, это немного успокаивало.
Пруфф тем временем делал что-то странное: легкие кулеврины он поставил прямо напротив входа, а тяжелые полукартауны покатил в углы.
— Что вы делаете? — спросил Волков раздраженно. — Ставьте пушки перед воротами, а не в углы.
— Кавалер, я не учу вас строить солдат в ряды, и вы не учи́те меня управляться с пушками! — заносчиво возразил капитан Пруфф.
— Не учить?
— Не учите. Хоть ядром, хоть картечью всегда лучше бить не во фронт, а с угла во фланг. Больше побьешь. Вы же были в осадах, должны знать.
— Я в осадах был с мечом и арбалетом. Я не пушкарь.
— А я пушкарь, вот если они, как увидят пушки, станут за углы, как вы их будете доставать? — продолжал капитан. — Попрячутся, вот тут мы их картечью с обоих углов и возьмем.
Волков понял, что Пруфф знает, что делает, и больше к нему с советами не лез.
А капитан тем временем спрятал кулеврины под рогожу, а за ними легли канониры, а полукартауны поставил в дальние, темные углы арсенала. И сказал:
— Ну, мы готовы.
Все солдаты смотрели на кавалера, ждали его решения. Волков оглядел всех, он видел их взгляды, он чувствовал, что они в него верят. И он заговорил:
— Арбалетчики и стрелки, бьете только по моей команде. Канониры, вам команду даст капитан. Те, кто с железом, если враг все-таки войдет сюда, встаете ко мне в линию под левую руку, всем взять алебарды, нам нужно дать время стрелкам перезарядиться. Хилли-Вилли, бьете только офицера, если его не видно — в знаменосца или сержанта. Скарафаджо, ты как, сможешь на своей деревяшке подрезать караульного, когда он войдет?
— Ну, попытаюсь. — Роха постучал своей деревяшкой по камням пола. — Думаю, что справлюсь.
— Нет, пытаться нельзя, когда два караульных, что стоят снаружи, войдут сюда, нам нужно будет их ранить, причем наверняка. Есть доброволец?
— Я желаю, господин, — тут же откликнулся сержант Карл по прозвищу Вшивый.
Волков даже не узнал его сразу, теперь Карл был в кирасе и наплечниках, на голове у него красовался крепкий шлем, а не тот рыцарский, что он носил до этого. В руках сержант держал алебарду.
— Стань вон туда, — кавалер указал куда, — дверь откроется, вот эта створка, я нападу на них, они станут к тебе спиной, ты должен ранить их, но не убивать, понял? Они должны убежать и поднять тревогу.
— Понял, господин, буду колоть в ляжки или в брюхо.
— Они в кирасах, коли́ в ляжки. Ёган! — позвал рыцарь.
— Да, господин, — откликнулся слуга.
— Возьми пару кирас и охапку оружия из бочек, принеси сюда, как дам команду — со всего маха кинешь все это на пол, чтобы стража на улице услышала, понял?
— Да, господин. — Ёган заметно волновался.