— Убейте у него лошадь и сразу бегите. Стреляйте, как скажу.
— Господин, может, лучше мы стрельнем в него самого? — спросил тот, что держал мушкет.
— Хотя бы лошадь раньте, — зло зашипел кавалер.
И, обернувшись, крикнул:
— Ёган, арбалет!
Если бы мальчишкам удалось убить коня под рыцарем, а ему убить или ранить коня под одним из оруженосцев, его людям, гораздо хуже вооруженным, удалось бы убежать, во всяком случае, многим, если не всем.
Ёган передал Волкову арбалет.
— Приготовьтесь, — скомандовал кавалер, видя, как рыцарь и оруженосцы разворачивают коней готовиться к рывку.
— Мы готовы, — за всех ответил мальчишка, который уже стал целиться в рыцаря.
— Как двинется, стреляй, — сказал кавалер.
И мальчишка, тот, что целился, тут же приказал своему товарищу, тому, что держал дымящийся фитиль:
— Запаливай.
Ф-ф-фс-сш-шпа-а-ах-х!
Грянул выстрел. Белый клок дыма не спеша поплыл по улице, растворяясь в воздухе.
Все кони вздрогнули, но Волкова волновал только один конь, а этот конь вел себя абсолютно так же, как и все. Кавалер смотрел на него и понимал, что рыцарский конь готов кинуться в бой по первой команде ездока. Он был в порядке.
«Промахнулись, недоумки», — с горечью подумал Волков и глянул на мальчишек, те и не собирались бежать, со знанием дела они чистили ствол мушкета, один из них глянул на Волкова, поймал его взгляд и, от души улыбнувшись, сказал:
— Попали.
Кавалер хотел заорать, обругать, сказать, чтобы бежали, но в это мгновение в абсолютной тишине, что стояла на улице, он услыхал звук, повернул голову и увидел, как по брусчатке прыгает, бьет концами по камням, не желая успокаиваться, пружинистое рыцарское копье.
А потом на камни упал и щит со знаменитым гербом. Только теперь Волков глянул на рыцаря. Тот сидел на коне, наклонившись вперед, на луку седла, и держал перед собой руку, ладонью вверх, ковшом, словно собирал в нее что-то. То, что он собирал, было кровью, и капала она из шлема.
— Господина ранили! — оглушительно звонко крикнул кто-то из людей рыцаря.
Да все и так это понимали, оруженосцы подъехали к нему с двух сторон. И вовремя, Георг фон Бранц фон Ливенбах начал валиться с лошади, они едва успели поймать его. Упасть не дали. Поддержали и повезли прочь, а люди его расступились и снова сомкнулись, пропуская господина себе за спины.
— Господин, мы готовы, — сообщил один из мальчишек, тот, что держал зажженный фитиль. — Говорите, в кого палить.
Теперь ситуация изменилась, оруженосцы увозили своего рыцаря, но пешие все остались. Тот, что держал штандарт фон Ливенбаха, видимо сержант, грозно крикнул:
— Ребята, папские выродки ранили нашего господина, давайте-ка перережем этих папских свиней!
Солдаты его поддержали, загремели оружием, раззадоривая себя.
«А ведь и вправду перережут», — думал кавалер, он отлично понимал, что уж больно неравно вооружены люди фон Ливенбаха и его собственные солдаты.
Тут же ему в кирасу прилетел арбалетный болт, кирасу не пробил, скользнул и улетел под мышку. А вот Ёгану досталось, слегка. Болт чиркнул по луке седла и на палец вошел ему в ляжку, недалеко от причинного места. Ёган заорал:
— Ранили меня! Господин, меня ранили!
Волков, несмотря на серьезность ситуации, невольно засмеялся, глянул на слугу и сказал:
— Ну вот, с почином. И не ори так, то не рана, пустяк.