Солдаты хватали щиты из телеги, арбалетчик выстрелил и не попал. Рыцарь, видя, что к его приближению готовы, остановил коня, снова высекая искры из мостовой, развернулся, а второй солдат, задыхаясь и лязгая железом, благополучно добежал до телеги, до своих.
— Живой я, а Яков что? — переводил он дух.
— Вон Яков лежит, проткнул он Якова, — отвечали ему солдаты.
Рыцарь отъехал и остановился, а из проулка стали выходить пешие, в отличном доспехе, один нес штандарт. Пурпурное поле, с соболями по востоку и западу, с золотой рыцарской перчаткой в центре. Волков не знал этого герба, хотя пурпур всегда говорил о знатности, а золото о том, что род рыцаря стар.
Но сейчас не герб интересовал кавалера; далее по улице, шагах в ста, еще из одного проулка или, быть может, целой улицы выезжали конные, двое. И пешие шли за ними.
Это была ловушка, те, что вдалеке, остановили бы людей кавалера, а рыцарь ударил бы с тыла. Хорошо, что дозорные заметили навоз.
— Господин, я натянул арбалет, — произнес Ёган, — что будем делать?
А что тут можно было делать? Восемнадцать пеших, из них шестнадцать в доброй броне, два арбалетчика. Да рыцарь, а двое, судя по цветам, его оруженосцы, да из тех, что сами не хуже рыцаря, оба в хорошем доспехе, с копьями. А у него осталось девять бродяг со щитами из досок, да Ёган, холоп бывший, да Хилли-Вилли, вот и все его войско.
И что тут можно сделать? Бежать, больше делать нечего, конечно, все не убегут. От такого рыцаря из пеших никто не уйдет, для него сейчас начнется развлечение, что-то вроде охоты. Да и сам Волков может и не успеть, конь у него, конечно, великолепный, но именно в него, вернее в его коня, и станут стрелять арбалетчики врага. Попадут, даже если только ранят, — у рыцаря будет шанс догнать противника.
— Хилли-Вилли! — позвал кавалер.
И мальчишки тут же подошли к нему. Они заметно волновались, да и не мудрено. Он сам волновался, только вида не показывал.
— Заряжайте мушкет. И слушайте внимательно, как только скажу палить — палите, — он наклонился и заговорил тихо-тихо, только чтобы эти двое слышали, — как стрельнете — бегите. Бросайте все и бегите, только к воротам не направляйтесь сразу, догонят. Сначала спрячьтесь где-нибудь, отсидитесь. Ясно?
— Но, господин… — начал было один из них.
— Ясно? — зарычал Волков.
— Да, — оба закивали.
Стали заряжать мушкет.
А тем временем люди рыцаря построились в два ряда, как положено, со знанием дела. Алебарды, пики, арбалеты. Каждый на своем месте. Щитов у них не было, с такими латами они ни к чему. Первый ряд весь в полном доспехе. Рыцарь и его оруженосцы перед ними. Они были готовы начать.
Требовалось что-то делать, и Волков крикнул то, что обычно кричали вместо приветствия:
— Кто вы такой и что вам надо?
— А вы что, не видите моего герба? — отвечал рыцарь, поднимая забрало.
— Вижу, но я с юга, — отвечал Волков. — Я не знаю вашего герба.
— Оно и видно, что вы не местный! — заорал один из оруженосцев рыцаря. — У нас на гербах ворон не рисуют!
— Это герб славного рода Ливенбахов! — крикнул второй. — Перед вами сам Якоб фон Бранц из рода Ливенбахов! А кто вы такой?
— Рыцарь Божий, Иероним Фолькоф, приехал сюда волею епископа Вильбурга, чтобы забрать мощи из Ризенкирхе, дабы уберечь их от осквернения.
— Господин, — тихо заговорил ближайший к Волкову солдат, — все Ливенбахи чертовы еретики.
— Ливенбахи… — стал припоминать кавалер.
— Так вы чертовы паписты! — крикнул рыцарь. — У вас есть индульгенция, Фолькоф, ваш пес-папа отпустил вам грехи? Лучше, если бы так, потому что сегодня вы умрете. Или думаете, что у вас хороший конь и вам удастся сбежать?
Он был прав. Волков так и думал.
— Зарядили? — спросил он у мальчишек.
— Да господин, мы готовы, — отвечал один из них.