— Ну, тогда найди кого-нибудь, только не из местных.
— Будет исполнено, монсеньор.
— И не из блудных. Из крестьянок пусть будет, и чтоб не жирная.
— Жирных крестьянок ныне немного, монсеньор.
⠀⠀
До ужина оставалось еще много времени, но Роха уже ошивался у трактира, внутрь не шел, трактирщик выставил бы его вон. Сидел неподалеку на бочке, выставив на улицу деревянную ногу. Грелся на солнце.
Они зашли в трактир, теперь трактирщик даже не морщился, принимая заказ. На Роху смотрел со лживой ласковостью.
— Ишь, подлец, брезгует, — скалился Скарафаджо, усаживаясь на лавку.
— Ты бы постирал одежду, может, тебя и не гнали бы, — заметил Волков, после аудиенции у канцлера настроение у него было хорошее.
— Ладно-ладно, постираю, велю старухе своей, — обещал Роха и предупредил, — я закажу пиво, только денег у меня нет.
— Заказывай все, что хочешь, — разрешил солдат.
— Все? И свинину? Окорок? Сто лет не ел окорока, — не верил Скарафаджо.
— Окорок ему, и сыр, хороший сыр давай, и колбасу кровяную.
— Ту, в которой чеснока побольше, — уточнил Роха.
— И бобы с тушеной говядиной. И пива два кувшина, — заказал Волков.
— Неужто все сожрем? — веселился, тряся бородой, Скарафаджо.
— Ты думаешь, мне некого кормить, кроме тебя? — спросил солдат.
— Помню-помню, у тебя и семья, и холопы.
— Семьи у меня нет.
— А девка та красивая, значит, твоя… — догадывался Скарафаджо.
— Значит…
— А малая? Худая, в добром платье?
— Какая тебе разница, — Волков не хотел говорить на эту тему.
— Да никакой. Завидую просто. Все у тебя есть, да! Ты молодец, Фолькоф, всегда был молодцом, всегда знал, где самый жир.
— Про жир я знал не больше твоего, — заметил солдат.
— Да брось, ты из всех наших один, кто знал, как поближе к офицерам быть. Как дружбу с ними водить. За столами рядом сиживать.
Вроде как и простые слова, но солдата они задевали.
— Что ты несешь? — сухо спросил он.
— Да я не в упрек, Фолькоф. Но тебя все считали в роте пронырой. Офицерским любимчиком.
— Кто все? — мрачнел солдат.