— К черту народ, — рассвирепел солдат. — Я из-за вашего трактира рыцарское достоинство не получил. Давайте, сколько есть, и прекратите тут считаться со мной. Давайте деньги, чертов купчишка!
— У меня только четыре кроны злотом, ну и талеров двадцать наберу еще серебром, — испуганно произнес Крутец.
Волков прикинул, что это меньше семи цехинов, но ему уже было плевать:
— Давайте сюда.
Молодой управляющий опустошил свой кошель, передал солдату целую пригоршню денег и спросил:
— А как же так случилось, что из-за трактира вы потеряли право на рыцарские шпоры?
— Эти ублюдки Гирши нажаловались своему герцогу на меня, за то, что отняли у них трактир, вот он и отказал мне, — произнес солдат, пряча деньги, — да и Бог с ним, проживу простолюдином, как-нибудь. Я вас не забуду, Крутец.
Он протянул управляющему руку.
Тот пожал ее.
А солдат заорал:
— Где факел, я сколько буду ждать?
Один из стражников уже бегом бежал, нес ему факел. Волков взял у него факел и поехал на центр площади. Поп подбежал к нему схватил за стремя, и попытался было с ним заговорить, но солдат сапогом отпихнул его:
— Пошел вон.
Отец Виталлий упал.
А солдат слез с коня и закричал:
— Добрые люди Рютте и пришлые, вы все знаете, кто такая эта Франческа. Спесивая ведьма, убийца и воровка! Что с ней делать, решайте сами! Как скажите, так и будет.
— В огонь, — тут же заорал кто-то.
— Жгите ее, господин.
— В ад ее гадину, в Геенну!
— Так тому и быть, — произнес коннетабль Рютте.
Вернее, бывший коннетабль.
Священник уже встал с земли кинулся к солдату, заговорил быстро, надеясь успеть уговорить его:
— Не в праве вы это делать, не вправе.
— Ты мне это уже говорил, — отвечал Волков, подходя к костру, — если таких, как ты, слушать — зло победит. Впрочем, ладно, послушаю тебя.
Поп опять попытался, что-то ему сказать, но он отпихнул его и заговорил с Франческой:
— Тут наш поп просит за тебя, может, ты хочешь, что-то сказать, покаяться перед людьми, просить прощения или пощады. Если хочешь — говори.
Франческа подняла голову. Все на площади затихли, стояли, прислушивались.
А она еще раз обвела всех взглядом и заорала:
— Будьте вы все прокляты, прокляты! А особенно ты! — Тут она даже плюнула в сторону солдата.
— Господи, несчастная, уймись, — умолял ее поп.