А она только зыркнула на него, да так, что тот аж сел на своем ложе.
— Ишь ты, — восхитился Ёган, — сама квелая да косая, а смотрит змеей.
Агнес не удостоила его ответа, подошла к кровати, к Волкову и, поклонившись, заговорила:
— Господин, вам постирать ничего не нужно? Могу полы мыть, или заштопать чего. Я все могу по хозяйству, могу за огородом ходить, могу за скотом.
Солдат смотрел на нее с интересом:
— Да? И какую плату ты хочешь? — спросил он.
— Да вы, небось, знаете какую, — заявила девочка.
— Небось — знаю, небось — не знаю. Ты говори, чтобы я не гадал. Что в плату хочешь?
— Буду делать все, что по хозяйству нужно, а за это в шар буду смотреть, когда захочу.
Агнес явно волновалась, она мяла свои натруженные ручки.
Волков хотел было сесть на кровати, да сделал это так неудачно, что в ноге дернулось какая-то жила, словно иглой ткнули. Его лицо перекосилось от боли.
— Не дозволяйте ей, господин, в шар пялиться, — сказал Ёган.
— Почему? — пережидая приступ, спросил Волков.
— Она ж и без шара с придурью, а с ним и вообще умом тронется.
Девочка неожиданно повернулась к нему и сквозь зубы, с шипением и злобой тихо произнесла:
— Замолкни, холоп.
— Вот и я об этом, — подтвердил свои слова Ёган, жестом указывая на нее, — одно слово припадочная. — И разъяснил: — Дура же!
— Это я дура? — взвизгнула Агнес. — Меня наш поп хвалит, я все псалмы наизусть помню. И до тысячи считать умею! И все жития первых святых помню со дня вечери.
— Неужели все псалмы помнишь? — не поверил монах Ипполит.
— Все сто пятьдесят, — гордо отвечала девочка.
— Монах, спроси у нее что нибудь, — сказал солдат.
— Читай девяностый, — предложил монах.
— Живый в помощи Вышняго в крове Бога небесного водворится, — затараторила девочка, — речет Господи заступник мой, прибежище мое…
— Ладно, — прервал ее монах чуть растеряно, — читай двенадцатый.
Агнес, чуть задумалась, подняла глаза, к потолку вспоминая и заговорила:
— Доколе, Господи забудешь ты мя до конца? Доколе отвращаешь лицо свое от мене? Презри и услышь мя, Господи Боже мой, просвяти очи мои, да не когда усну в смерть, не когда речет враг мой, укрепихся на него…
Монах с изумлением смотрел на нее, Ёган с подозрением, солдат с непониманием, а она все читала, пока не дочитала почти до конца:
— Но я на милость твою уповаю, да возрадуется сердце мое о спасении Твоем. Буду петь Господу…
— Хватит, — сказал Волков, — ясно знаешь.
Агнес стояла гордая, с вызовом поглядывала на Ёгана.