— Все, натанцевался, урод, устал маленько, — резюмировал Ёган, и все опять засмеялись.
А барон дал Ёгану флягу, предварительно отпив. Ёган с поклоном взял флягу и сделал аккуратно глоток, так, чтобы не мусолить горловину.
— Сержант, — сказал Волков. — Вроде сдох, достать его нужно.
— Да, господин, — ответил сержант.
Стражники кинули жребий, проигравшие полезли в болото, привязали тушу, а оставшиеся на берегу выволокли ее, с трудом подняли и под ржание лошадей закинули ее в телегу.
Повезли в Рютте. По дороге барон еще больше напился: пел песни, орал и хвастался. А ближе к деревне уже чуть ли не падал из седла. Сержанту и Ёгану пришлось его поддерживать и увезти в замок, а Волков с остальными поехали на площадь вешать упыря. Стражники уже хотели взять упыря, но солдат остановил их. Чуть свисая с коня, заглянул в телегу, стал рассматривать рану. В спине упыря чернела дыра с обугленными краями размером в кулак. Внутри все тоже было черным, словно выгорело.
— Что ж, не врет книга, — сказал солдат и добавил: — вешайте.
Стражники подогнали телегу и прямо из нее вздернули людоеда. По деревне понеслись крики мальчишек:
— Коннетабль нового людоеда убил.
И на площадь снова шли люди. И смотрели не только на упыря, смотрели и на коннетабля, кланялись ему, а одна румяная бабенка, не старая — глазастая и озорная крикнула:
— Господи, спасибо, что послал нам такого доброго человека.
Солдат величественно отвечал на поклоны и даже милостиво улыбался сельчанам. А зеваки сходились на площадь, бабы с нового рынка даже оставляли товар, что бы взглянуть на нового упыря. И из трактира вывалили все, кто не был на работах в монастыре. И ту появилась она. Как всегда со своей чертовой служанкой. Были они верхом, бесцеремонно расталкивая зевак лошадьми, женщины добрались почти до самой виселицы. Постояв там, красавица скривилась от отвращения, и подъехав к Волкову так близко, что их колени почти соприкоснулись, сказала, вложив все свое пренебрежение в слова:
— Что, поймал несчастного уродца и теперь горд собой?
— Поймал и горд, — ответил солдат с вызовом.
— И теперь наслаждаешься почитанием черни.
— Наслаждаюсь, и дальше буду ловить, и дальше буду наслаждаться, пока всех не переловлю. Мне нравится, что люди славят меня, — говорил он тоном, который госпоже Хедвиге явно не нравился.
— Ты ничтожен, — скривила губы красавица.
— Тогда мне остается вас только пожалеть, — с улыбкой сказал Волков.
— С чего бы тебе меня жалеть?
— Потому, что скоро я получу рыцарский статус, и вам придется стать женой ничтожества.
— Ни-ко-гда, — выговорила она заносчиво, с презрением уставившись на него.
— Представляю, как тяжко вам будет делить со мной супружеское ложе, — с притворным сочувствием говорил солдат, — возможно, вас придется привязывать к кровати.
— Лучше сдохнуть, — зло сказала красавица, — лучше я поднимусь на башню и спрыгну.
— Только после свадьбы, — вдруг холодно сказал Волков, — если вы мне не понравитесь после брачной ночи, я вас сам туда отволоку.
Он поглядел на эту взбалмошною женщину так, что у нее не осталось сомнений в правдивости его слов. И первый раз солдат заметил в ее глазах неуверенность. Или даже признаки испуга. Он продолжил:
— Кстати вашу служанку я велю пороть, а потом отправлю работать в коровник, где ей и место. И запрещу ей входить в дом.
Ядвига смотрела на него с ненавистью, а он улыбался ей в ответ и, не отводя глаз, говорил:
— Привыкайте, госпожа, вскоре вы будете есть у меня с руки. Вы будете кроткой и ласковой, а иначе я посажу вас на цепь. Как медведя. Или отволоку на башню.
Ненависти в глазах молодой женщины сразу поубавилось, появилась тревога.
Бойкая на язык, сейчас она даже не знала, что сказать.