— Не знаю я, что было в бумагах, — выл Стефан, — неграмотный я.
— Верно, верно, а я больше и спрашивать не буду, что в них было, я у трактирщика спрошу. А ты мне скажешь от кого ты их принес. Да? Скажешь?
Стефан завыл. Выл нудно, долго и противно. Сыч ждал, ждал, а потом взял кочергу:
— Упорствуешь, так и не кляни меня потом.
И снова вой огласил подвалы замка. И снова вонь горящей плоти поплыла с едким дымом вместе.
А Волков морщился и пытался усесться поудобней. Да — тяжко ему было, слаб он еще был.
Сыч подошел к нему и заговорил тихо.
— А убогий-то хитер, и крепок, да, крепок. Такой, может три дня молчать. Нам бы палача настоящего. Мыслю я, что того, кто дал ему бумагу он боится поболе нас.
— А может биться он ни кого-то, а за кого-то, — произнес Волков.
— Это как, — не понял Сыч, — а, так вы на мамашку его думаете. На ведьму.
— Да.
— Старая она?
— Старая.
— А что же, может и правда ваша, может, возьмем старуху да потолкуем с ней, может сынок-то и обмякнет, как маманю тут увидит, — размышлял в слух Фриц Ламме. — Только вот старуху жечь железом без толку. Помрет, а вот попугать можно. И ее и сынка. Ну, так, что будем старуху брать?
— Тут пол-деревни брать нужно, — зло сказал солдат, — управляющий — вор, старосты — воры, ведьма, сынок ее, трактирщик, мужики упрямые как бараны, барыни малахольные со служанками полоумными… Дьявольщина, а не деревня. — Он помолчал, тяжко вздохнул, в очередной раз попытался найти для ноги безболезненное положение, не нашел. — Одного я не пойму, если этот, — он кивнул на Стефана, — нес письмо от кого-то к госпоже, зачем тогда нужен трактирщик.
— И то верно, — Сыч поскреб небритый подбородок, — а может барыня только трактирщику доверяет. Или боится, что проследить смогут.
— Уж больно хитро все, — сказал солдат, — да и кто следить-то за ней будет.
— Так вы же и будете, — усмехнулся Сыч.
И тут они услышали шаги, кто то шел по коридору, и открылась дверь и на пороге появилась огромная фигура сержанта. Он улыбался, сложил руки на груди и крикнул в коридор:
— Давай его сюда!
Кто-то втолкнул в подвал человека, а за ним следом вошел Ёган.
Сыч взял лампу, подошел к человеку поближе, посветил и сказал улыбаясь:
— Он, экселенц, отравитель ваш.
Да, это был он — Эммануэль Соллон. Роскошный, упитанный красавец управляющий имением. Только теперь он уже был не роскошный и упитанный, Соллон заметно похудел, зарос щетиной. Его дорогая одежда была засалена и в пятнах. Он с ужасом глядел на голое тело в ожогах и язвах, и с трудом узнавал в нем Стефана. Управляющий шевелил губами, не издавая звуков. Волков с трудом встал, подошел к Соллону и спросил:
— Ты нанял рыцарей, чтобы убили меня?
Соллон мотал головой в ответ.
— Только отравить хотел, — съязвил Сыч.
Соллон опустил голову.
— В подвал его, сержант, и не дай Бог он убежит.
— Двух людей на стражу ставить буду, — заверил сержант.