Волков сидел и молчал, он то ли не верил своим ушам, то ли не совсем понимал, что происходит.
— Слышите, друг мой, герцог Ренбау написал, что будет рад видеть столь доброго воина своим рыцарем, — барон многозначительна понизил голос, — вы понимаете, друг мой, не просто рыцарем, а своим рыцарем, — он поднял палец к небу, — я не видел письма, но если там написано так, то значит, что вы станете ленным вассалом, а значит…
— Он будет моим синьором, — сказал Волков.
— А значит, вы получите землю или место при дворе! — сказал барон.
— А с чего такая милость, я ведь ничего не сделал для курфюрста? — не понимал солдат.
— Как же не сделали! Вы же убили любимца принца Карла, и принц Конрад этому очень рад. А что бы принц Карл узнал, как радуется принц Конрад, принц Конрад произведет вас в рыцари. От чего принц Карл будет беситься еще больше.
— Вот как все оказывается просто, — произнес Волков, — они, что не любят друг друга?
— Последние триста лет недолюбливают. Бюлофы и Ребенрее — родственники, постоянно рядятся из-за спорных земель и стародавних обид. Наше графство тоже предмет раздора. Так что они никогда не упустят возможности нагадить друг другу.
А солдат слушал его, и начинал верить, что это не сон, и все это происходит с ним, что барон не шутит. И тут же он начал волноваться. Стал думать:
«Хорош я буду со своей хромотой, да с гримасами на церемонии. Нужно будет подлечиться или научиться терпеть».
А потом он спросил:
— Мне придется ехать в Ребенрее?
— Нет, вас посвятит наш граф, — отвечал барон.
— Но ведь указом императора баронам и графам нельзя посвящать в рыцари кого либо.
— Да, нам нельзя, но курфюрст подпишет эдикт о посвящении вас в рыцарское достоинство, и передаст дело своему родственнику — нашему графу. Тот будет посвящать вас от имени курфюрста. И герб вам выберет и девиз.
Сержант, сидевший с открытым от удивления ртом, наконец, произнес:
— Поздравляю, господин!
Волков кивнул ему.
— Поздравляю, вас друг мой, — сказал барон.
— Спасибо, Карл, — отвечал Волков, — я всегда буду помнить, что не встреть я вас… в общем хорошо, что я поехал через ваши земли. Я благодарен вам, барон.
— Поднимем кубки, господа, — сказал довольный барон. — За вас, Яро, за будущего хозяина Малой Рютте.
Волоков и сержант, оба не донесли кубки до губ. Остановились, так и замерли в изумлении. И солдат произнес:
— Карл, не спешите, мы здесь не одни, вы говорите в присутствии свидетеля. Вы уверены, что хотите это сказать? Может вы шутите?
— Какие к дьяволу шутки, Фольокфф, и я, и баронесса мечтаем выдать мою дочь замуж. Вот только, кроме вас, с этой дикой кошкой никто не справится. Как только вы получите рыцарское достоинство, я сам отволоку Хедвигу под алтарь, как бы она не царапалась, как бы не бранилась…
— Ну, тогда мне нужно срочно выздоравливать, — сказал Волоков, — потому что для жизни с прекрасной Хедвигой, сил и мужества потребуется побольше, чем для поединка с Кранклем.
— Все это понимают, и я и баронесса, и чтобы скрасить вашу жизнь с моей дочерью, я дам вам в приданное…
— Осторожнее, Карл, здесь свидетель, — с улыбкой попытался прервать барона солдат.
— И пусть, — продолжил барона, вставая, — я дам вам приданное за дочерью Малую Рютте, и все леса, луга и поля вокруг. Выпьем, господа.
И они с бароном выпили, а сержант не выпил, сидел с кубком в руке и открытым ртом. Таращился то на Волкова, то на барона.
— Сержант. Рот-то можно закрыть, — сказал Волков, ставя кубок на стол.