— Про какую еще кожу?
— Ну, я это, кожу скорняку отнес коровью, скобленую, моченую, все как положено.
— И что?
— Так хочу деньги получить.
— От скорняка? Он что, не отдает деньги?
— Нет, от вас хочу, или от кого еще, — неожиданно заявил мужик.
— Ты что, дурак? Чего мелишь? Я-то тут при чем? — начал злиться Волков. — Скорняку отдал у скорняка и забери.
— Так я это… Шкуру-то отдал, — начал было мужик, но его перебил Ёган:
— Господин, — сказал тот, — управляющий Соллон велел всю кожу сдавать скорняку, а платил за нее сам, у нас так давно уже заведено.
— Во-во, — согласился мужик, прошу выдать мне семь крейцеров.
— Ты ври, ври, да не завирайся, — осадил его Ёган, с чего семь-то? Семь платили за бычью, а ты коровью за семь продать хочешь. У тебя и корова поди была задохлая.
— А чего это задохлая? Добрая была скотина. Знаешь сколько я с нее мяса взял?!
— Так, замолчали оба, — прервал разговор солдат, — я ничего платить не буду.
— Как же так? — искренне удивился мужик. — А кто ж заплатит?
— Скорняк. А не заплатит, так забери у него кожу обратно.
— Вот те на, — мужик развел руками, он был явно разочарован. — Раньше управляющий сразу платил, а теперь вон оно как.
— Иди, — сухо сказал Волков, которого начинал раздражать этот мужик.
— Ну, вот тебе и «здрасьте», — продолжал мужик.
— Иди, иди ты ради Бога, — толкнул его в спину Ёган, — не доводи до греха господина коннетабля.
Мужик пошел, но продолжал бубнить.
— А вот при господине, управляющем Соллоне, так сразу платили.
Волкову захотелось врезать мужику, но он сдержался и пошел в людскую завтракать.
Стражники и дворня позавтракали уж давно, и на первом этаже донжона был только сержант. Сидя за длинным столом он пил пиво. Кухаренок принес солдату почти не соленую гороховую кашу, с постным маслом и луком. Вся дворня и стражники завтракали такой кашей, а хлеб, и не малый кусок колбасы другим не подавали, только коннетаблю. Солдат стал, есть, нос от гороха не воротил. Горох, просо, бобы, чечевица — главная солдатская еда. Он к ним привык, а вот пиво в замке было доброе. Волков ел и пил не торопясь, снова погрузившись в размышления о собственном феоде. И ему вдруг очень захотелось посмотреть землю, что обещал барон в приданое за Ядвигу. И опять от этих приятных мыслей его оторвал Ёган:
— Господин.
— Ну? — солдат отложил ложку.
— Опять к вам мужики.
— Опять с кожей?
— Нет, другие.
— Ну, зови.
В донжон вошли четыре мужика, остановились у стола, один из них тихо сказал, заглянув в тарелку солдата: