— А вы знаете, господин Гайзенберг, отчего возникла вражда меж мной и графом?
— Об этом все знают: то спор меж вами из-за какого-то поместья.
Волков опять кивал.
— Возможно, завтра граф будет тут, в городе, и я бы навсегда позабыл про ваши действия против меня, если бы вы согласились поговорить с графом на предмет восстановления мира.
— То есть мне надобно уговорить графа отдать вам поместье.
— И я буду вашим другом.
— Приложу все усилия для восстановления добрых отношений меж вами и графом.
— Да уж, постарайтесь, — весьма многозначительно сказал кавалер.
И бургомистр понял эту многозначительность.
⠀⠀
Кавалер едва ответил госпоже Ланге, когда та сказала, что устала и едет в дом Кёршнеров спать. Он кивнул ей, продолжая слушать очередного гостя на стуле возле себя, а когда уже спохватился, то Кёршнер сказал, что Бригитт ушла, когда еще темно не было. Волков встал и откланялся. Поехал с Кёршнерами к ним в дом, думая, что надобно уже подумать и о своем доме в городе.
Время было позднее, Волкову хотелось пойти и лечь в одну постель с Бригитт да обнять ее, но сначала он поговорил с Кёршнером, и тот убедил генерала сейчас же позвать юристов для консультаций, не дай бог завтра граф согласится передать поместье, а из-за какой-то мелочи бумажной дело сорвется. Такого никак нельзя было допустить. Заодно вызвали одного из трех городских нотариусов и, уже дождавшись всех, стали обговаривать дело. С этими господами, пока все разъяснили да выяснили, просидели едва ли не до двух часов ночи. И лишь тогда он пошел спать к своей Бригитт.
⠀⠀
⠀⠀
Глава 39
⠀⠀
Дорого обошелся кавалеру епископ, очень дорого. Но уже теперь начал он приносить пользу. Не осмелился Гюнтер Дирк фон Гебенбург, десятый граф фон Мален, ослушаться просьбы прибыть в город. Конечно, в дорогу он взял с собой целую свиту: два десятка людей из своих друзей и родственников. Верхом ехали и в каретах. Понимали люди семьи Мален, что не просто так звали графа в город как раз в тот момент, когда там был прославленный родственник и враг их дома. И сначала кавалькада из прекрасных молодых господ и родственников графа поехала во дворец графский. Но около их дома процессию встречали горожане. Лучшие представители города тут же просили аудиенции.
Удивленный юноша смотрел на них.
— И что же, господа, вы все ко мне?
— Видимо, все, — отвечал бургомистр Гайзенберг, оглядывая присутствующих. — И все нижайше просят вас принять их немедля.
— Я только с дороги, — неуверенно говорил молодой человек, все еще надеясь, что взрослые вопросы, которые ему предстоит решать, как-нибудь растают сами.
— Мы не задержим вас долго, господин граф, — с поклоном вступил в разговор банкир, — уделите нам всего минуту.
Граф смотрел на них сверху вниз, сидя на своем прекрасном коне, и очень ему хотелось послать всех этих наглых бюргеров к черту. Но господин фон Эдель, разглядев на его лице гримасу неприязни, подъехал сзади и проговорил негромко:
— Их придется принять, граф, нельзя всем вот так просто отказать, бюргеры обидчивы и злопамятны. Не стоит настраивать их против себя.
— Я приму вас сейчас же, господа, — нехотя согласился граф.
«Сейчас же» наступило через пару часов, которые важным горожанам пришлось провести в душной приемной графского дворца.
Гюнтер Дирк фон Гебенбург, десятый граф фон Мален, стал принимать просителей, сидя в кресле, а просителям стульев не предлагая. За креслом графа стояли сухая и старая Гертруда фон Рахт, урожденная Мален, тетка его, мать двух его двоюродных братьев, и господин фон Эдель, давний советник двух предшествующих графов.
И каждый раз, когда просители начинали говорить о мире между домами Мален и Эшбахт, фон Эдель недовольно фыркал:
— Пойти на поклон к этому разбойнику? Чушь!
— Что же вы нам советуете, господа горожане, отдать этому раубриттеру поместье? — шипела тетка графа и просила делегацию уйти.
Но, как только уходила одна делегация, приходила следующая и просила о том же, что стало бесить тетку и раздражать фон Эделя.
— Извольте уйти, господа! — кричала Гертруда фон Рахт. — Вы просьбами своими только докучаете графу!