— Чем смогу, помогу, — пообещал отец Семион.
⠀⠀
Вечером того же дня капитан Мильке привез двух самых дорогих адвокатов, которых смог найти во Фринланде и которые согласились с ним поехать. Одного звали Лёйбниц, другого Крапенбахер. Кавалер как раз ужинал, он пригласил капитана за стол. Капитан был явно голоден, сразу сел к столу и, ожидая, пока младший повар нальет простой похлебки из каплуна с клецками, стал говорить:
— Просили они премию по успешном окончании дела, но я не знал, сколько вы им предложите и что будете считать успехом, посему предложил поденную оплату. Еле уговорил на то.
— И сколько же они попросили? — насторожился генерал. Он и есть перестал, глядел на молодого офицера.
— Двадцать шесть талеров, — ответил Мильке.
Повар водрузил перед ним чашку с отличной похлебкой, пахнущей жареным луком, а Гюнтер поставил рядом стакан с вином. Но капитан ни к чему не прикоснулся, по тону генерала поняв, что что-то не так.
— Двадцать шесть монет за все дело? — уточнил Волков.
— Двадцать шесть монет в день, — сказал Мильке.
— В день?! — Волков даже ложку отбросил.
«Двадцать шесть талеров на двоих! Адвокаты! Хуже нет подлецов!» — думал кавалер.
— Они приехали с секретарями и писарями, по-другому ехать не хотели, боялись, — оправдывался капитан.
«И что толку ругать его? Взял что было — и то молодец. Теперь зато есть причина дело не затягивать».
— Хорошо, капитан, — сказал Волков, вновь беря ложку, — кушайте похлебку, она неплоха. Вино привезли?
— Привез, взял наилучшее. — У Мильке отлегло от сердца, и он принялся за еду.
Не успели они доесть, как пришел дежурный по лагерю офицер и сообщил, что с севера приехали люди, ставят шатры.
— Военные? — на всякий случай уточнил генерал.
— Военные среди них есть, но немного, — отвечал офицер. — Прибыли они не для войны. Шатры ставят в пределах пушечного огня. Враг так не поставил бы.
— Вовремя вы привезли стряпчих, капитан, — сказал Волков, вставая из-за стола. Капитан тоже поспешил подняться, но генерал его остановил: — Доедайте, я пойду погляжу, кто приехал. А как вернусь, так хочу познакомиться с теми жуликами, что будут забирать у меня, по моей же воле, двадцать шесть талеров в день. Скажите им, капитан, чтобы готовы были.
Поехал он через западный выход, и когда выезжал из лагеря, к нему приблизился капитан Рене, солдаты которого вкапывали рогатки на дороге из Милликона. Родственник поздоровался и сказал:
— Господин генерал, тут вокруг лагеря бродят… некие господа, они смотрят наши укрепления.
— Вот как? Военные?
— В платье они были в светском, — отвечал Рене, — но уж очень им интересно все, особенно глубина рва.
— И откуда же они? Вы не спросили?
— Спросил, — отвечал капитан, — так они мне сказали, что приехали на переговоры с вами и встали севернее нашего лагеря, а здесь они прогуливаются.
— Ах вот как, "прогуливаются".
— Я вежливо просил их покинуть место, и они вежливо согласились.
— Прекрасно, дорогой родственник, благодарю вас, вы сделали все правильно. Им не нужно тут ходить. Сие не место для прогулок.
Волков поехал дальше. «Ничего, это даже хорошо, что они тут рыщут. Значит, я не зря мучил солдат, строя укрепления. Пусть посмотрят и подумают, сколько они тут под стенами и во рвах своих людей положат, чтобы взять эту крепостицу. А брать ее им придется, уж больно плохо для них она стоит, больно неудобно, такой плацдарм на своем берегу им никак нельзя будет оставить». Да, это был отличный пункт для усиления переговорных позиций.
Но доехать до лагеря переговорщиков генерал не успел: пока он объезжал лагерь с южной и восточной стороны, его догнал верховой и сообщил, что делегация из приехавших господ просит разрешения войти в лагерь для встречи с ним.