Он чуть заметно улыбался, слыша азарт в голосе капитана Пруффа. Что кричит он уже задорно:
— А ну-ка, Шмит, повтори-ка! Добавь им еще…
⠀⠀
Капитан ополчения города Шаффхаузена Бродель всем видом своим старался выказать неустрашимость, задирал нос, говорил с апломбом. Заносчивый, сволочь. По его поведению так и не поймешь сразу, кто у кого город осаждает.
— К чему звали, о чем хотели говорить? — спесиво спрашивал капитан, даже не поздоровавшись.
Он пришел с трубачом, знаменосцем и офицером. Стоял подбоченясь и с вызовом глядел на генерала. Волков же был с ним в обхождении прост и не груб: пыжится дурачок? Ну-ну… Пусть хорохорится. Сам, наверное, шел и на треснувшую стену косился. Но пыжится, делает вид, что эта едва стоящая стена ему нипочем.
— Поговорить я хотел не с вами, — отвечал Волков спокойно, — а с вашим ландаманом Райхердом.
— Первый консул Райхерд занят, — важно заявил капитан. — Недосуг ему, дела у него.
«Ну да… Конечно, занят первый консул, в осажденном-то городе у первого лица столько дел, что с врагом, стоящим у стен, времени встретиться совсем нет».
— И у меня дела… — хотел продолжать свой спесивый рассказ капитан.
Но генерал не стал его дослушивать, у него не было времени; пока парламентер в лагере, Волков велел Пруффу не стрелять, а ему очень хотелось увидать, как рухнет никчемная стена этого поганого городишки. И он сказал твердо:
— Дела? Идите за мной, посмотрите своих пленных.
— Пленных? — Капитан, видимо, не хотел идти.
— Да не бойтесь, вы парламентер, с вами ничего не случится, — заверил генерал.
— Я и не боюсь, — отвечал капитан отважно и пошел вслед за генералом.
Пленных держали в овраге. Удобное место, чтобы охранять. Было их не менее пяти сотен. Конечно, большая часть — наемники из соседнего кантона, но и местных там хватало. И многие, если не половина, были так или иначе ранены.
— Теперь видите, какие пленные? — спросил Волков у растерянного капитана и, не дав ему ответить, потащил того дальше, к палатке, в которой находились раненые. Откинув полог, вошел сам и жестом позвал за собой горца.
Бродель нехотя пошел.
Там среди трех раненых на узкой походной кровати лежал человек, отвернувшийся от входа.
— Генерал, — окликнул его Волков.
Человек даже не пошевелился. Кавалер сделал жест гвардейцу, который был рядом: подними его. И гвардеец, не шибко церемонясь, схватил лежащего, приподнял и усадил на кровати. Лицо капитана Броделя вытянулось. От спеси и показной храбрости и следа не осталось. Перед ним сидел седой человек с окровавленной тряпкой вместо руки, изможденный от боли старый человек. Капитан, конечно, его узнал: это был генерал Каненбах.
— Генерал… — прошептал капитан.
Дальнейший разговор не состоялся, Волков схватил капитана за локоть и вытащил из палатки.
— Передайте вашему ландаману, что сегодня я приказал не кормить пленных. Если их судьба его не интересует, я переведу их через реку и всех велю зарезать — прямо перед стенами города, — и ваших, и райслауферов. А еще скажите ему, что мой артиллерист обещал мне разбить восточную стену еще до вечера. И не думайте, что я пойду через пролом в город, а там на улицах стану с вами драться. Я не собираюсь гробить своих людей. Первым делом я отправлю туда солдат, чтобы они подожгли все. Лето было сухое, ветерок с вашей горы весьма напорист — пожар будет знатный. А когда город разгорится как следует, вот тогда я поведу своих людей, и настанет время большой резни, потому что всех мужей от двенадцати лет и до семидесяти я буду считать врагами, а всех баб — добычей.
Капитан растерянно молчал.
— Ступайте, ступайте, — продолжал генерал, слегка подталкивая капитана в бок, — все мои слова передайте своему консулу и еще скажите, что, если не выйдет на переговоры через час, велю артиллеристам снова бить стену.
⠀⠀
⠀⠀
Глава 24
⠀⠀
Первый консул земли Брегген Николас Адольф Райхерд, или, проще, ландаман Клаус Райхерд, вовсе не похож был на знатнейшего человека большой горной земли. Лицом темен, как будто в поле свою жизнь проводил, руки, как у крестьянина, велики и тоже темны. Сидел он напротив кавалера, ни робости, ни спеси, глаза вот только весьма недобры были. Взгляд его настороженный. Словно ждал хитростей от врага. А вот Волков, напротив, едва сдерживал свою радость, то и дело одергивал себя, чтобы ее не показать. Как им принесли вино, так он велел всем удалиться. Хотел говорить с глазу на глаз с ландаманом. Ландаман Райхерд едва отпил вина из стакана или сделал вид, что отпил, поставил стакан и весьма вежливо и весьма разумно заговорил:
— Хочу сразу вам сказать, господин фон Эшбахт, совет земли Брегген уполномочил меня вести переговоры только о пленных, ни о войне, ни об осаде речи не будет. Совет земли Брегген намерен воевать.