Чтобы прервать дискуссию в подобном тоне, Волков сказал:
— Инженер Шуберт, пока ступени не рубите, подготовьте штук сто фашин и щиты из досок, полсотни будет довольно. Может статься, что все это к полудню и понадобится.
Уж никто бы не сказал, что капитан Пруфф душка или, к примеру, приятный человек, но то, что он тверд, как и положено офицеру, и что опытен — тут ни у кого сомнений не возникало. Волков и на секунду не усомнился в том, что если надобность возникнет, то артиллерист станет во главе штурмовой колонны. Другое дело — сможет ли он равноценно заменить офицера-пехотинца? Но встать впереди, под знамя, он точно не испугается.
— Хорошо, капитан, будь по-вашему, — сказал генерал, — если до полудня доломаете ворота, решим, кому пойти в город.
Пруфф, как и всякий самолюбивый человек, всегда радовался, когда выходило по его. И сейчас, кланяясь генералу, он улыбался.
А Волков с едва сдерживаемым волнением думал о том, что колонну поведет сам. Да, сам. Ведь ничто его сейчас так не истязало, как вынужденное генеральское безделье. А еще он находил оправдание себе в том, что у него лучший в армии доспех. Как в таком доспехе отсиживаться в шатрах? Генерал был уже готов идти. «Быстрее бы Пруфф управился с воротами». Единственное, о чем он теперь думал, так это о том, что сказать офицерам, когда они примутся его отговаривать.
⠀⠀
⠀⠀
Глава 11
⠀⠀
Не зря Волков выматывал кавалеристов разъездами, ни коням, ни людям покоя не давал. Знал, что люди устают, что коней мордуют, что злятся на него, что в какой час ни возьми, а половина его кавалерии в седле — объезжает округу. И в этом он никакого снисхождения не ведал, требовал, чтобы все вокруг было изучено. Хватило ему мужицкой засады у реки.
Только-только чуть посветлело после ночи, еще туман не развеялся, еще роса не сошла, как бахнула первая пушка по воротам. Генерал едва завтракать сел, а к нему пришел Румениге и сказал:
— Кавалерист привел молодца какого-то. Говорит, поймали его, когда он в город пробирался.
Гюнтер принес от повара суповую чашку из толстой глины, полную горячего кофе, сливки и масло на стол поставил, сахар, хлеб нарезал. А Волков про свой кофе тут же забыл.
— А ну, давай его сюда.
Уставший кавалерийский ротмистр привел парня лет семнадцати с разбитой мордой, в одежде невоенной, хорошей, но грязной, и со скрученными за спиной руками.
— В город пробирался, — доложил ротмистр, — к концу ночи пройти хотел. Мы за ним поехали, а он вскачь в лес. У нас кони за ночь устали, а он на свежем был — думали, уйдет, а он на ветку налетел да свалился. Как брали его, так за железо, подлец, схватился.
— Ну, — заговорил Волков, — зачем пробирался в город?
— Никуда я не пробирался, — буркнул молодец, а сам глаза отводит.
Волков ни секунды не сомневался, что это гонец.
— Бумаг при нем не было?
— Нет, господин генерал, — ответил ротмистр.
— Калите железо, жгите этого молодца до тех пор, пока все не скажет или не помрет, — распорядился кавалер, принимаясь за свой кофе, пока не остыл.
Ротмистр кивнул и поволок молодца прочь. Но генерал не успел завершить завтрак, уже пришли к нему Брюнхвальд, Эберст, Дорфус. Они тоже прознали, что поймали человека, который в город пробирался, и говорили с ним о делах, а офицер вернулся и привел лазутчика.
— Все сказал, кулаками вразумлен был, и железом пытать не пришлось, — сказал ротмистр. Он дал кулаком молодцу по затылку. — Ну, говори генералу, что мне говорил.
— В город я пробирался, — сказал молодой человек весьма печально.
— Кто велел? — сразу спросил Эберст.
— Полковник Майфельд, — ответил лазутчик. — Сказал в город ехать к коменданту Велерингу.
— И что ты должен был сказать коменданту?
— Чтобы держали город десять дней. Что через десять дней он вернется с людьми.
— Вернется? Откуда? — спросил генерал.
— Из Бёльденгена. Полковник идет туда собирать людей из окрестных мест.