Потом тихий говор, шум какой-то, и крик повторился:
— Кто там?
И тут же под дверь проскользнул неровный свет свечи. Что-то загремело, дверь распахнулась, оттолкнув Ежа, и…
— А! Воры! — заорал свирепый почти обнаженный муж, и в тусклом свете свечи белым вспыхнул меч. — Ах вы ублюдки, порублю всех! И стражу звать не буду…
— Железо у него! — заорал Ёж и ударил по двери, навалился на нее.
Свеча тут же упала, потухла, а человек стал орать и тыкать мечом в темноту.
— Помогайте! — кричал Ёж, прижимая человека дверью.
— Воры! Собаки! — орал в ярости муж.
— Помогите, помогите, грабят! — горланила в покоях женщина, срываясь на визг. Тут же тише, переводя дух: — Господи, спаси! — И снова с визгом: — Помогите, стража!
— Дьявол! — Волков, чуть не налетев на клинок мужчины лицом, поднялся к Ежу, чудом в полумраке нашел руку, что сжимала оружие, и с силой вырвал, вернее, выломал его из пальцев человека. — Дай сюда!
— Ах ты мерзавец! А ну, не сметь! — рычал тот.
— Помогите! — орала женщина.
— Свет, дайте мне свет! — потребовал кавалер, скидывая оружие с лестницы.
Тут же он схватил человека за горло и, приоткрыв дверь, втолкнул его в покои. Кинул на кровать, после чего женщина наконец заткнулась и престала орать.
В комнате появился Ёж со своей лампой, да и Сыч уже поднял с пола свечу, разжег ее и подошел к кровати, на которой в простыне прятались голая всхлипывающая женщина и почти голый мужчина. Сыч поднес свечу к ним поближе.
— Он, экселенц?
Волков подошел, присмотрелся. Седая голова, хотя сам еще телом крепок, белая бородка франта, глаза хитрые — да, это был фон Эдель, доверенное лицо графа Малена. Он держался за кисть руки, видно, Волков неслабо ему помял ее, когда выворачивал из нее оружие.
И тот, конечно, тоже узнал кавалера, стал ему улыбаться весьма злорадно и задиристо говорить:
— А, Эшбахт, чертов грабитель, вы теперь уже не только купчишек грабите на реке, вы уже и за горожан принялись!
— Что вы мелете, негодяй! Я не граблю вдов и бюргеров.
— Да уж, не зря вас зовут раубриттером, — словно не слышал его фон Эдель, глядя Волкову в глаза.
Странно, но его слова, впрочем имеющие под собой основания, кавалера задели.
— Замолчите, мерзавец, кто бы то говорил! — Он с таким видом подошел к кровати, так страшны были его сжатые кулаки и мрачно лицо, что женщина подтянула ко рту простыню и тихонько завыла. — Мне вашу хулу слушать недосуг, я воин и брал то, что мне по праву меча полагалось, и притом ни имени, ни лица не прятал, а вы подлый убийца, трус, бьющий из темноты, исподтишка и чужой рукой.
— Что вы несете, глупец? Кого еще я убил? — с вызовом отвечал фон Эдель. — Ну, скажите, кого?
— Пытались убить меня, а убили честного и благородного человека, кавалера фон Клаузевица.
— Чушь! Глупость! Вы глупец, Эшбахт! — Фон Эдель засмеялся. — Я к тому делу не имею никакого отношения. Никакого! А если вы пришли меня убить, так не ищите себе оправданий, делайте ваше дело, но, видит Бог, я не виноват в смерти фон Клаузевица.
— Убить вас? Черта с два я дам вам так просто умереть. Вас ждет суд.
— Что за вздор! Вы мне не судья! Много вам чести будет судить меня! — выкрикнул фон Эдель.
— Конечно, не судья, вас будут судить судом чести дворяне графства!
— Да? У вас что, есть свидетель моего преступления?