«Ах, вот кто это, поп графа!»
— И как вам показался отец Марк? — спросил Волков у епископа.
— Достойный муж, — коротко отвечал тот.
— Может, он встретил вас без должного уважения?
— Нет-нет, — отвечал отец Бартоломей, — приехал по первому зову, как и другие святые отцы, говорил без заносчивости и спеси.
— Да-да, — поддакивал брат Семион, — говорил со всем почтением.
— Прекрасно. Святые отцы, прошу вас к столу, сейчас уже будет обед… Или поздний завтрак.
— Благодарю вас, сын мой, но совсем недавно мы отобедали. Я пришел к вам, чтобы узнать, когда мне уже на кафедру города быть пора.
— А сегодня в Мален и поедем, — отвечал Волков беззаботно. — Сейчас мои люди с обозом прибудут, и сразу отправимся в Мален. Понимаете, герцог велел горожанам мне ворота не открывать, так мне их епископ откроет.
— Я? — удивлялся отец Бартоломей. — Смею вам напомнить, что чина я не воинского, я ворота замков взламывать не умею. Не думаю я, что уместно будет начинать дело с противоречия мирскому сеньору.
Волков тут почувствовал, что затея эта совсем не нравится епископу, не хочет поп начинать служение в Малене с распрей с герцогом. И Волкова тут пробрало; тихо, чтобы другие не слышали, он сказал попу:
— Друг мой, за ваше назначение на эту кафедру я отдал архиепископу вашему двадцать пудов серебра и целую деревню людей. Целую деревню! Двести душ: мужиков, баб и детей! И просил я на кафедру эту назначить именно вас, так как думал, что вы мне помощью будете, опорой, что вы под себя город возьмете, а не с герцогом в любезности жить станете.
— Хорошо-хорошо, — тут же отвечал епископ так же тихо, — просто я не знаю, как вам те ворота открыть.
— Вам ничего и не придется делать, — заверил его кавалер, — перед вами откроют, а я за вами проеду. Мне нужна поддержка в городе. А герцог — он далеко, он в Вильбурге.
— Хорошо, так все и сделаем, — ответил отец Бартоломей.
— Отец Семион с вами отправится, — сказал кавалер, — если желаете, будет вам помощником на первое время.
— То было бы очень хорошо, — обрадовался епископ. — Но кто останется на приходе?
— Брат Ипполит, он тут будет через три-четыре дня, — отвечал Волков.
— Да, то хороший святой отец, сведущий и благочинный, несмотря на молодость, — согласился брат Семион.
— Как только прибудут мои люди, так сразу поедем в Мален. Я за вами пришлю.
Святые отцы откланялись, а Волков сел за стол, так как Мария стала подавать обед. До ночи отдохнуть ему точно не придется, так хоть поесть как следует надо.
Мария поставила на стол бобы в мясной подливе на бараньем жиру. Расторопная девка уже принесла жареной баранины с чесноком. Вина поставили. Жена вдруг села рядом — раньше садилась в середину стола. Монахиня там, где и обычно. Четвертого прибора за столом не было: госпожу Ланге тут никто не ждал.
Элеонора Августа стала себе брать еду, брала много и бобов, и кусков баранины и вина наливала.
— Уж лучше пиво пейте, — заметила монахиня.
— Не к сердцу мне пиво, вина хочу, — отвечала госпожа Эшбахт. — Кислого хочу.
— Так хоть разбавляйте, водой разбавляйте, — настаивала монахиня.
Элеонора Августа послушно разбавила вино водой и, чуть отпив, стала есть, есть жадно и неприятно. Волков тут подумал, что эта женщина совсем ему не мила, совсем. Ест ненасытно, как будто отнимут у нее. Уже толстая, рыхлая, лицо отечное, а все равно ест жадно. И даже не поставила тарелку для Бригитт. Нехороша Бригитт, чтобы за одним столом с ней, с чавкающей и обсасывающей бараньи кости, сидеть. Волков хоть и хотел съесть тоже баранины, но быстро, по-солдатски, поел бобов и начал вставать, вытирая рот полотенцем.
— Куда же вы, господин мой, — переполошилась жена, кладя свои пухлые пальцы на его руку, — неужто уже поели?
— Уже поел. — Он высвободился и вытер руку полотенцем. — Простите, госпожа моя, дела у меня.
— Да что это у вас за дела все время? — запричитала Элеонора Августа. — Только приехали, скоро опять уезжаете, а с женой, что чадо вам носит, и за столом посидеть не можете?