— Видели вы его? Из судейских он!
А Волков рассмотрел его повнимательнее: замызганная куртка, почти истлевшая исподняя, рубаха сто лет не стирана, стоптанные башмаки, дурацкая шапка. Волков явно не верил ему.
— Господин коннетабль, не то, что я из судейских, — начал пояснять мужик, — я при палаче служил, но приказы мне всегда секретарь суда давал.
— Секретарь суда? А где этот суд?
— Да в Райсбурге, я оттуда.
— Далеко, — сказал солдат.
— Неблизко, — кивнул мужик.
— А чего ты из богатого Райсбурга в небогатое Рютте подался?
— Так я не в Рютте шел, я шел в Байренгоф.
— И не дошел?
— Почти дошел, так меня по дороге мужик обогнал на телеге. С бабой он был, муку вез. И тут вышли добрые люди при броне и оружии из леса. Мужика побили до беспамятства и бросили, а бабу, коня и телегу с хлебом забрали. То, видно, дезертиры были. А я решил судьбу не пытать и вернулся, пару дней у монастыря пожил, а потом в Рютте пошел. Думал, работу тут какую сыскать, три недели жил, нет, почти четыре, в трактире, поиздержался. Одиннадцать крейцеров трактирщику задолжал. А этот безбожник велел своим холопам меня обыскивать. Ну, я им и дал пару раз, а они за стражниками побежали.
— Складно у тебя все, получается, — произнес Волков. — Вот только как мне тебя проверить. Гонца, что ли, в Райсбург послать? Или, может, дезертиров опросить? Если удастся их поймать, конечно.
Мужик вздохнул, чувствовал, что дела его — дрянь, смотрел в землю.
— Ну, допустим, ты не врешь, — продолжал Волков. — А почему ты из богатого Райсбурга в Байренгоф собрался?
— Так наш старый судья помер, и бургомистр — крыса, городской совет подкупил, что бы своего племянника на пост городского судьи пропихнуть. А тот приехал к нам в город со своими людьми, даже палачей своих привез. Нас всех на улицу пнули. Вот я к своему кузену в Байренгоф и подался. Может, там сгожусь.
— А звать то тебя как?
— Ламме, господин.
— А имя?
— Вроде как Фрицем, маманя звала в детстве.
— Вроде? Не помнишь, что ли?
— Так меня с детства Сычом звали, Фридрихом только поп да маманя.
— Почему Сычом?
— А слух у меня добрый, господин, и ночью я зорок.
— Ночью, говоришь, зорок? — спрашивал солдат внимательно глядя на мужика.
— Зорок, господин.
— И говоришь, что ты из судейских?
— При палаче состоял. И секретаря суда пожелания выполнял.
— А что делал?
— А все, что нужно. Присмотреть за кем, найти кого, с кем потолковать, а кого и приволочь куда надо.
Мужичок Фриц Ламме по прозвищу Сыч был весьма крепок, коренаст. И, глядя на его арсенал, Волков не сомневался, что и найти и приволочь и «потолковать» он может. За ним не станется.