— Ну, так что? Вешать?
— Ну, вешай, — сказал солдат. Ему тоже было не до разбойников.
— Так виселица занята! Там людоед сейчас висит.
— Ну, не знаю. Найдите что-нибудь, дерево какое-нибудь.
— Господин коннетабль, я не разбойник, — заорал мужик, — я не разбойник!
— Пошли, — потянул его стражник, но мужик заупирался, упал на землю.
— А ну, пошли, паскуда! — стражники стали избивать его, били его древками копий, немилосердно, а мужик орал.
— Не по закону так! Не по божьему, не по человеческому! Пусть барон меня осудит!
Один удар древком копья пришелся ему в голову, но он продолжал орать.
— Суда прошу! Только суда! Имею право!
— Хватит! — крикнул Волков. — Не бейте больше.
Стражники перестали лупить несчастного.
— Давайте его сюда, — солдат подошел к коновязи и сел на колоду.
Стражники подтащили мужика, поставили перед ним.
— Барон занят, судить тебя буду я.
— Я согласен, — мужик кивнул. По подбородку у него стекала кровь, он тяжело дышал. — Я согласен, господин коннетабль.
— Почему ты думаешь, что он разбойник, — спросил солдат у стражника.
— А вот, — стражник протянул Волкову крепкую недлинную палку с ладно привязанной к ней недлинной веревкой, на конце которой висела увесистая свинцовая гиря величиной с мелкое яблоко, — кистень.
Солдат взял и посмотрел вещицу. Вещь была добротно сделана и, безусловно, опасна. Волков раскрутил кистень в руке.
— Вот еще, — продолжал стражник, доставая нож, — тоже его.
Нож был тоже неплох, широкая короткое лезвие заточено до остроты бритвы, крепкая удобная рукоять из дерева. Такой легко спрятать в рукав, таким легко полоснуть по горлу или выпустить кишки.
— И вот еще, — стражник протянул солдату кусок тонкой, но крепкой веревку в пять локтей длинной. — Это все у него взяли. Холоп трактирщика прибежал, говорит, разбойник в трактире. Мы туда, а он там лютует и…
Солдат остановил его жестом руки и спросил у мужика:
— Твое?
— Мое, господин, — кивнул мужик.
— И ты не разбойник?
— Нет, господин.
— А кто ж ты?
— Я из судейских.
Солдат хмыкнул, а стражники и вовсе засмеялись в голос: