— Так он бы меня зарезал!
— Вот именно, потому что мужику — мужицкое, господину — господское, а император, так он вообще помазанник божий. Или ты против? — солдат в упор посмотрел на Ёгана.
— Нет, не против, — нехотя согласился тот. — Только все одно — мужику тяжелее всех.
— Да? Так шел бы в солдаты, там легко, сытно, а главное быстро.
— Что быстро? — спросил Ёган.
— Да все быстро, пику в брюхо или стрелу в башку, и все, прямиком к Господу.
— А вот зато барону легко, живи, не хочу.
— Да неужели? — усмехнулся солдат. — Война тридцать лет идет, сколько ты лет на войне провел, а?
— Ну, нисколько.
— А барон десять лет. А сколько у тебя сыновей на войне сгинуло?
— Да малы мои сыновья на войну ходить.
— А у барона один уже сгинул на войне, а второй еще пешком под стол ходит, а уже воевать учится.
— Все одно несправедливо все устроено, — упрямствовал Ёган.
— Отъедь-ка от меня подальше, пока Господь в тебя молнией не хлопнул.
И прямо в этот момент в болотах ближе к реке сверкнула молния, и до них докатился гром.
— Вот, предупреждал же тебя, дурака, — сказал Волков.
— Да зачем же вы про молнию вспомнили? — испуганно произнес Ёган, осеняя себя святым знамением.
— Отъедь от меня, искатель справедливости.
— А чего? Я ничего.
— Отъедь, говорю, подальше.
— Господи, да святится имя твое, при приидет царствие твое…
— Ага, замолился, дурак, давай, давай.
— Да чего вы меня пугаете?
И тут Волков остановил коня, стал вглядываться в дождь:
— А кто это там?
— Где? — спросил слуга.
— Вон, люди на дороге.
— Так собака у них. Это наши люди, наш Клаус и собака его.
— Поехали к ним, да держись от меня подальше.
— Да чего вы меня пугаете?