— Я ТЕБЯ СДЕЛАЛ! Я СДЕЛАЛ ТЕБЯ, ШУВАЛОВ! СЛЫШИШЬ МЕНЯ, УБЛЮДОК⁈
Оказывается, толпа зомбированных подобралась к нам очень близко. Между нами оставалось всего-то метров двадцать, а то и меньше.
В руках многих были ножи, прутья, сети и даже копья с топорами.
Приходящие в себя люди остановились в растерянности, не понимая, что происходит.
— Они в замешательстве, — подчеркнул Акулыч.
— Возвращайтесь во дворец! — крикнул я им. — Мы уничтожили монстра!
— А что произошло-то? — обратился к нам мужик в серой робе. — Я ничего не помню.
Толпа загудела, у всех провал в памяти.
— Мы всё расскажем на всеобщем собрании, вечером! — выручила меня Елизавета.
Этого оказалось достаточно, чтобы люди направились обратно.
А затем я заметил вездеходы Березина. Через пять минут они остановились рядом с нами. Из дальнего транспортного средства выскочил князь. Лекари его уже подлечили, и на костяшках пальцев оставались лишь еле заметные шрамы.
— Вы живы, ну слава всем богам! — вскрикнул князь и подошёл к Елизавете, обнимая её. Так, а Ольга не против? У них что, здесь разрешено многожёнство? Ладно, потом узна́ю.
Когда я попал во дворец и зашёл в комнату Смирновых, то заметил родителей. Маман выплёвывала деревянные щепки и тащила батю за руки. Тот застрял в дыре, пробитой в стене.
— Наташ, не дёргай так, — просипел батя. — Ты же меня так разорвёшь на две половины.
— Так, а что делать-то? — всхлипнула маман.
— С возвращением, родственнички! — весело крикнул я родителям. — Акулыч, помоги папе Ване.
Акулоид ухмыльнулся и трансформировал руку в массивный плавник, ударив со всей дури ниже дыры. Просто выбил в коридор несколько больших камней, которые составляли стену.
Батя влез в комнату, добравшись до дивана — упал на него, взметнув облако строительной пыли.
— Всё, я в такие игры больше не играю, — ответил он. — Мало того, что очнулся в какой-то дыре, так ещё ни хрена не помню.
— А у меня во рту какие-то опилки, — вновь вытащила что-то изо рта маман.
— Серёга? Что произошло? — удивлённо уставился на меня батя.
— Ну, во-первых, ты обозвал меня мелкой тварью и сучонком, — затем я повернулся к маман, — а ты сказала, что я говнюк. И набросились на меня.
— И на меня, — ответил Акулыч, блеснув глазами в сторону маман. — Воткнули в меня вилки. Но вы были не совсем вы. Так что я не обижаюсь.
— Что-о-о⁈ — воскликнула сильно побледневшая маман.
— Наташ, подожди. Чёрт возьми, кажется, я понял, — ответил батя, взъерошив свою причёску. — На нас напал этот… как его?
Акулыч вновь прислонил руку к лицу, болтая пальцами.
— Да, этот, о котором Серёга рассказывал! — вскрикнул отец.
— Именно он… — сдержанно улыбнулся я. — Ктулху.
— В общем, надо прийти в себя, отмыться от этой дряни, — пробормотал батя. — Но я не уйду, пока не расскажешь, что происходило с нами.
— Ох, может, не надо? — охнула маман.