В голове словно срабатывает механизм. Что-то щелкает и я моргнув, поворачиваю голову.
В этот момент Александр сухо произносит:
— Пора.
Его рука, удерживающая мою ладонь, ощутимо сжимается. Оставляет жаркий след и разжимается, выпуская меня.
Прикусив губу, бросаю на мужчину беглый взгляд. Зацепив то, как у него дергается уголок в сдержанной улыбке. Поднимаюсь и решительным шагом направляюсь к выходу из чайной.
Оказавшись за порогом, я продолжаю чувствовать присутствие Александра. И не только его… за мной присматривает его люди.
Главное, чтобы Гуго это не заметил.
Сжимаю в руках ручки саквояжа. Я уже близко.
Гуго ожидает меня у дерева, растущего рядом с клумбой лаванды. Прижавшись спиной к стволу, он стоит неподвижно, как каменное изваяние, скрестив руки на груди.
Неотрывно смотрит вдаль, не отвлекаясь даже когда я оказываюсь рядом.
— Здравствуйте, Хорст, — приветствую механическим голосом.
Он по-прежнему не обращает на меня никакого внимания. Только чуть прищуривается и оскаливается.
Топчусь на месте, опустив палец на застежку саквояжа. Жду дальнейших распоряжений.
— Я так понял, ты справилась.
— Постаралась, — с легкой растерянностью тереблю замок. Застежка щелкает. Опускаю руку внутрь саквояжа и нащупываю шероховатые листы.
— И как все прошло? — безразлично интересуется он.
— Лучше, чем ожидала.
Признаюсь совершенно честно. И главное ни одного слова лжи.
Гуго нахмурившись, бросает на меня колкий взгляд.
— Правда, все хорошо, — киваю и протягиваю ему помятые и любезно предоставленные самим Александром письма.
Мужчина задерживает на них доверчивый взор.
И явно ждет подвох.
— Это же то, что вы хотели, верно? — напоминаю ему.
Мне нужно просто освободиться от метки. А для этого надо, чтобы он взял бумаги в руки. Тогда моя часть сделки будет считаться выполненной и его печать исчезнет.
Во всяком случае в теории.
А вот на практике… Гуго осторожничает.
Неужели не возьмет?
Он и вправду недоверчиво косится на меня, вызывая жжение в висках.
Но вдруг внезапно он выхватывает из моей руки компромат на дракона.
Едва бледные пальцы мужчины касаются писем, как печать на моем запястье вспыхивает и тут же гаснет, рассыпавшись по крупицам. На этот раз навсегда.