И мне захотелось ударить противную бабку, прямо по её милой улыбке. Но я сдержалась, улыбнулась ей так широко, как могла и доверительным тоном сообщила:
— У меня будет много детей, и они точно будут знать своих предков, по крайней мере со стороны отца.
Глаза у старой графини выпучились, словно у рыбы, выброшенной на берег, и она пару раз смешно открыла и закрыла рот, а я жестом подозвала слугу и попросила принести графине стакан воды.
Сама же, не без труда отцепив свой локоть из её руки, извинилась и пошла в сторону остальных, стоявших возле какого-то стеклянного куба. Подошла как раз на моменте, когда княгиня закончила рассказывать, как сложен процесс транспортировки этих сложных в уходе цветов.
Генрих, стоявший рядом с герцогом, переместился поближе ко мне, встревоженно переводил взгляд с меня на графиню, которая теперь уже не улыбалась, а стояла с обиженным лицом, и тихо спросил:
— Что произошло?
Я не собиралась молчать и как-то жалеть Генриха, я была раздражена, мне надоели все эти игры аристократов, поэтому несколько резко сказала:
— Графиня меня просветила, что ты жертвуешь собой и не собираешься больше иметь детей.
Генрих печально улыбнулся:
— Надеюсь, что ты ей не поверила
Больше мы ни о чём не успели поговорить, но провожать меня до дома герцог всё-таки пошёл сам, отправив сына провожать настырную бабушку.
И по дороге до дома я спросила, собирается ли он на церемонию. Герцог грустно улыбнулся:
— Я уже не рассчитывал, что ты спросишь.
Оказалось, что он ждал именно от меня, что я приглашу, и был готов купить билет, но подумал, что раз я ничего не говорю, значит мне хочется побыть там с коллегами и не отвлекаться на него.
Я оценила, хотя почему-то стало немного грустно.
О произошедшем на обеде мы больше не говорили, но перед тем, как попрощаться Генрих меня поцеловал и в этот раз я ответила.
***
И вот я еду в Хомбург. Сижу в вагоне, глядя в окно на проплывающие мимо поля и аккуратные домики и понимаю, что совершенно не выспалась.
Полночи я думала о том, почему я так среагировала на слова старой графини, а потом, поняв, что не могу понять себя и своих чувств, а потому не могу заснуть, встала и стала писать.
В прошлой жизни я написала всего две книги по педиатрии, потому что начала делать это поздно. Здесь же хотела исправить это упущение.
Мысли в невыспавшейся голове бродили хаотично, настроение тоже было соответствующее. Ожидание встречи с друзьями и коллегами, предвкушение от новых впечатлений и общения с теми, кто для меня раньше был историей.
Я прочитала список номинантов и уже увидела, что там есть изобретатель прибора для измерения электрической активности сердца*. Это феноменально, но один из участников проекта был инженер, с которым мы разрабатывали прибор для магнитотерапии.
(*прим. автора. В нашей реальности нидерландский физиолог Виллем Эйнтховен еще в 1903 году разработал прибор для регистрации электрической активности сердца)
Я чувствовала, что на этой неделе будет много интересного, но я даже не подозревала, что эта поездка изменит всё.
Глава 74
По приезду меня закружила настоящая «карусель» тщательно подготовленной церемонии. Всё было настолько хорошо продумано и организовано, что казалось весь город работает на то, чтобы тем, кто приехал получать награды, было удобно и комфортно. Даже погода стояла великолепная, несмотря на то что уже была календарная осень.
Прямо с поезда меня встретили и привезли в отель, расположенный рядом с парком, в котором находился дворец Собраний, где и планировалось проведение церемонии.
Пока автомобиль медленно двигался по аллее, которая вела прямо к отелю, у меня была возможность рассмотреть местный ландшафт.
Деревья вдоль аллеи были аккуратно пострижены и всё ещё сохраняли зелёную листву, хотя уже и с оттенком красно-жёлтой осени.
Водитель, заметив, что я смотрю в окно, сказал: