— Я могу умереть в любую минуту. Из меня теперь по многу раз в день идет вода и кровь, — говорю я.
— Тебе нужно лечь в больницу.
— Зачем?
— Потому что я ничего сделать не смогу.
— От тебя ничего и не требуется. Вернее, от тебя именно требуется ничего не делать.
— А если ты потеряешь сознание? Если у тебя начнутся боли? Что тогда прикажешь делать?
— Именно, что ничего не делать.
— Я не смогу долго на это глядеть.
— А это долго и не продлится.
Он ставит на стол посуду и смотрит в кастрюльки на плите. Я иду обратно в комнату и сажусь писать дальше: «То, что мы убедились в органической природе элементов, подтвердило забытые исследования Герцеле. Рождение химических элементов в природе — явление каждодневное. Как почва дает жизнь растению, так и растение преобразует состав элементов почвы. Деления на органическое и неорганическое просто не существует. Еще в 1881 году Герцеле написал свою фундаментальную работу, которая открыла путь для будущих исследований и исследователей, но с тех пор прошло сто лет и ничего на этом пути сделано не было. Теперь это ваша задача, перед вами лежит новый путь изучения природы, все еще новый, хотя самому открытию уже почти сто лет». В комнату входит Сеппо, и, пока я дописываю второе письмо, он берет со стола уже законченное и читает его, стоя под лампой посреди комнаты.
— Тебе нужно, чтобы и другие помешались на том же самом? — спрашивает он.
— Ты в этом ничего не смыслишь.
— Я, между прочим, изучал химию, — говорит он. — Разве?
— Ну, или собирался, все-таки числился там.
— Это не одно и то же.
— Верно, — соглашается он и, положив письмо обратно, садится у окна.
Я заканчиваю переписывать третье письмо и раскладываю письма поверх стопок с лежащими уже там адресами.
— Тебе придется запаковать это и отнести на почту, — говорю я.
Он обещает, и это значит, что со вторым делом я тоже покончил. Я упираюсь руками в стол и думаю о боли, которая возвращается теперь с новой силой и от которой меня начинает бить дрожь. Я поднимаюсь и делаю шаг к постели, но ноги подкашиваются, и я боком оседаю на пол рядом с кроватью, наваливаясь на нее грудью: Сеппо бежит ко мне и поднимает, подхватив под локти.
— Мне нужно отдохнуть, — говорю я хрипло.
— Тебя нужно отвезти в больницу.
— Вот уж это безусловно не нужно, — говорю я, укладываясь на кровать.
— Сумасшедший и есть сумасшедший, — говорит он и снова садится на стул, подвинув его к кровати; сидит и глядит на меня.
Я лежу не двигаясь и думаю о том, что будет дальше. Понемногу боль ослабевает и потом остается на одном уровне, не меняясь. Я перестаю понимать, сильная она или нет, теряю всякое представление об этом.
— Я запрещаю тебе отправлять меня в больницу, — произношу я как можно более отчетливо.
— Тебе не просто в больницу, а в психушку надо, — говорит он.
— Так думаешь?
— Именно так.
— Но там же за мной будут плохо ухаживать, за умирающим-до.
— Прекрасно будут ухаживать, можешь не сомневаться. Им только позвонить и сказать, что это за тобой, — они тут же здесь будут, — говорит он.