Читать книгу «Река течет через город. Американский рейс» онлайн.
— Это совершенная глупость, так злиться из-за какого-то постороннего человека.
— А кто злится?
— Действительно, кто?
— Во всяком случае, не я.
— Значит, я?
— Может быть, откуда мне знать.
— Совсем дурак, — сказала она.
— Уж какой есть.
Мы поднялись по ступенькам в сад и очутились перед круглой площадкой, которую огибала дорожка; по ней мы вышли к аллее, обсаженной деревьями и ведущей к пруду. На скамейках сидели студенты и пенсионеры, дети пускали свои парусники и моторные лодки, которыми можно управлять по радио, а отцы бегали вокруг пруда и вылавливали их. Подальше играли в теннис, а в укромных уголках стояли детские коляски и рядом на складных стульчиках сидели женщины с книжками в руках, подставив лица солнцу.
— Давай все-таки выясним в чем дело, — сказала Мирья.
— Какое дело?
— Почему ты все еще злишься и почему ты сбежал из ресторана?
— Я нисколько не злюсь, — возразил я.
— Тогда что происходит? — спросила Мирья.
Я вдруг почувствовал всю глупость своего поведения, и мне стало смешно и стыдно; по я ничего не мог с собой поделать. Я понимал, что отчасти дело было в винных парах, и все равно выяснять отношения сейчас не хотел. Мы вышли из сада, прошли еще немного вперед и очутились на какой-то малопривлекательной улице: без магазинов, с закрытыми ставнями на окнах домов и забитыми всякой дрянью сточными канавами, с развешанной грязной старой одеждой и кучами собачьего дерьма на тротуарах; все это, вымоченное дождем, а потом подсушенное на солнце, тошнотворно воняло; от этой вони меня замутило. И тут откуда-то из глубины памяти всплыли воспоминания о давнем, как мне казалось — навсегда забытом, и теперь я не смог бы избавиться от них, как бы велико ни было мое желание и какие бы усилия я ни прилагал.
От ходьбы я устал и пошел медленнее, к тому же я натер левую ногу — у меня она меньше правой, и я всегда с трудом подбираю обувь, иногда, чтобы не мучиться, просто покупаю две пары ботинок разных размеров; и еще мне было жарко. Поэтому я снял пальто и перекинул его через плечо.
Мы свернули на бульвар Распай, пройдя немного вперед, перешли на противоположную сторону и пересекли еще одну улицу, держа курс на башню вокзала Монпарнас; наконец мы вышли к скверу, где была наша гостиница.
Мы поднялись в комнату; чувствуя, что очень устал, я кинул пальто на стул, а сам плюхнулся в одежде на кровать; я лежал с закрытыми глазами и делал вид, что сплю. Я слышал, как Мирья ходит по комнате, садится возле окна, как шелестят страницы книги, потом как льется вода в умывальнике и шуршит отодвигаемая штора.
Но несмотря на усталость, заснуть я все равно не мог из-за одолевавших меня мыслей. Я думал обо всех нас вместе и о каждом в отдельности, о Мирье и себе, о магистерше, об отце и обо всей каше, которую я сам заварил, уехав и никому ничего не сказав: о моей работе, о том, получится ли у меня что-нибудь еще, и если нет, если я больше не смогу написать ни одной картины, что тогда?
Когда я дошел до этой мысли, я открыл глаза и посмотрел на Мирью, снова сидевшую с книгой.
— Если бы ты знала, какую я там кашу заварил... и отец умирает... ты бы тогда меня поняла, — сказал я.
— Но ты иногда можешь что-нибудь и объяснить, — ответила она.
— Объясняй не объясняй, лучше не станет.
— Как знаешь.
— Я все время думаю об отце. Вдруг он умрет, пока я буду здесь, — сказал я.
Мирья положила на подоконник раскрытую книгу корешком вверх и пересела ко мне на кровать.
— Ну вот что, друг любезный, ответь мне, кто все это затеял? — спросила она, теперь по-настоящему рассердившись, и тут я испугался.
— Наверное, я.
— Именно ты, и никто больше. Ты мог бы остаться дома и меня тоже оставить в покое, а для того чтобы снова выслушивать от тебя всякий бред, я нашла бы место и поближе.
— Это правда. Ты, конечно, права, извини, — выдавил я с трудом.