Читать книгу «Река течет через город. Американский рейс» онлайн.
О масштабах этого явления говорят статистические данные. По переписи населения начала 80-х годов в Соединенных Штатах Америки насчитывалось более шестисот тысяч финнов, еще около ста тысяч — в Канаде, то есть почти семьсот тысяч уроженцев Финляндии в поисках лучшей жизни пересекли океан. Массовое переселение началось на рубеже двух последних веков, продолжается и поныне, имея свои пики, приходящиеся в прошлом на первые два десятилетия века, на годы мирового экономического кризиса 1929 — 1933 гг., и свои спады. Для Антти Туури в этом явлении огромное значение имеет тот факт, что из живущих сейчас на Американском континенте финнов более половины — либо выходцы из северных районов Финляндии, либо их потомки. Писатель вспоминает такой эпизод: на одной из встреч с земляками он попросил поднять руки тех людей, у которых нет родственников за границей. Из двухсот человек руки подняли только двое, но выяснилось, что они — единственные в этой аудитории не северяне.
Возможно, проблема воспринята Антти Туури так остро и по личным причинам: оба деда писателя в свое время переселились и Канаду, домой вернулся лишь один. Чтобы получать как можно больше достоверных сведений о жизни финнов в Америке, Туури предпринял своего рода исследовательскую экспедицию — дважды побывал в Соединенных Штатах, вошел в круги финских переселенцев, изучил занимающую его тему «изнутри», и в результате появился «Американский рейс» — изображение соотечественников в новом ракурсе, еще одна попытка понять самому и объяснить другим, что же такое финский характер, как он проявляется в необычных условиях, за пределами своей страны.
«Американский рейс» — роман о современных переселенцах, но события, в нем происходящие, затрагивают проблему у самого основания. Повествование о перипетиях заграничной жизни героев Туури связывает две эпохи со всеми промежуточными звеньями, соединенными в цепь общей протяженностью без малого в столетие. Причины и следствия эмиграции, сходство и различие переселенческих потоков, замкнутый из-за языковых сложностей уклад стихийно возникающих финских общин, постепенное врастание в чуждое поначалу окружение, потеря связей с родиной — вот что интересует автора.
Героев романа — Эркки и Тайсто — погнал за океан не голод, не страх безработицы, не политические преследования, а несогласие с государственной системой налогообложения. Оба они люди вполне обеспеченные, у обоих были свои предприятия, приносящие неплохие доходы, но, запутавшись в отчетной документации, они идут на обман и в конце концов вынуждены бежать от правосудия. Однако бегут они не с пустыми руками и не на пустое место. Во Флориде их дожидаются хорошо оборудованные квартиры и общество земляков, точно так же скрывающихся от закона своей страны.
Собственно говоря, Эркки и Тайсто не эмигранты, они не собираются навечно обосновываться в Америке, им только нужно переждать время, чтобы по истечении срока давности избавиться от судебной ответственности за финансовые преступления. Поэтому их отъезд — не эмиграция, а бегство, и обставлено оно самым неприглядным образом: спешка, суета, случайные пристанища, необходимость ловчить и прятаться, заплеванный теплоход, перевозящий их в Швецию.
И как награда за лишения, брезжит перед ними мечта — ослепительная Флорида, райский уголок, где ждут их свобода, благополучная и беспечная жизнь, золотые пляжи, солнце — словом, вечный праздник. По мысли Тайсто, с такими же мечтами о свободе, богатстве, неисчерпаемых возможностях покидали родину когда-то их деды... Ни те ни другие не знали, что готовит им судьба, — стряхнуть с ног прах отчизны оказалось не так просто.
Мечты обманули двух бывших предпринимателей. Они полагали, что все уладится, стоит им только попасть в Америку, где налоговые инспектора и полиция не досаждают людям из-за таких пустяков, как сотня — другая. Свои деньги они сберегли, но слишком дорогой ценой — утратив то, чего не купишь ни на марки, ни на всесильные доллары. Прежде всего свое человеческое достоинство, которое подверглось испытанию с первых же шагов по обретенному раю. Тайсто и Эркки вполне могли бы жить праздно, хотя бы первое время: вывезенные из Финляндии капиталы позволяли им это, но они финны и, значит, прежде всего — работяги, поэтому пытаются найти применение своим силам. Однако, не имея полагающегося в таких случаях разрешения, приятели могут работать только нелегально, в одной компании со столь же бесправными неграми и мексиканцами.
Это унижает даже Тайсто, беспечного и неунывающего выпивоху. Эркки более восприимчив к происходящему вокруг, для него унизительно и многое другое — необходимость лжесвидетельствовать, отстаивая свое право работать, постоянные попойки, нравственная нечистоплотность, процедура личного досмотра при въезде в Канаду. Нити обмана, не обрываясь, тянутся за ними; здесь, во Флориде, они превращаются в липкую и прочную паутину. Все попытки Эркки и Тайсто работать честно кончаются неудачей, ссорами, драками, и они сами понимают, что разговоры о строгой трудовой жизни на маленьком ранчо в прерии, где они и их близкие будут окружены нетронутой природой, — иллюзия, за которую они цепляются в попытке нравственно оправдать свое бегство.
Тайсто и Эркки все отчетливее ощущают, как крепко держат их тиски нечестности и собственного малодушия. Райская жизнь оказалась миражом, а будущее еще более сомнительным оттого, что здесь, на чужбине, Эркки и Тайсто вплотную столкнулись с прошлым своей страны. Ведь они не первые и не единственные, кто оторвался от родины. В воспоминаниях других героев романа встают финские переселенцы прошлых десятилетий, пытавшиеся создать в Канаде сообщества благоденствия и любви. Все попытки этих мечтателей кончились крахом. Капиталистический мир, функционирующий совсем по другим правилам, не допустил появления внутри себя какой-либо другой организации общества, пусть и мини-размеров, каким было поселение финнов Сойнтула, откуда жители несостоявшейся «обители счастья» разбрелись по всему материку. И лишь в устных преданиях живут рассказы о соотечественниках, боровшихся за справедливость, о забастовках, расстрелах, жертвах, какими стали Вильо Росволл и Джон Вуотилайнен, зверски убитые подручными бывшего лахтаря.
В наши дни люди смирились, и новые знакомые Эркки и Тайсто — Отто, Якобсон, Суутари, Мяки, нежданно обретенный родственник Тим — приспособились к требованиям «свободного мира» и неплохо устроились в нем. Протест же нынешних недовольных выливается в пьяные безобразия.
Рвутся связи с родиной, и люди уже мало что знают о стране, где родились или они сами, или их отцы и матери. Эркки довелось услышать мнение, что дети в Финляндии рождаются не в родильных домах, а в саунах, у него спрашивают, растет ли в финских лесах черника; сын Тима, с которым у Эркки общий дед, носит финскую фамилию Хакала, французское имя Гастон, говорит по-французски и по-английски, но языка своего отца не знает, и, конечно, ничуть не трогают его старые фотографии из бабкиного альбома, никому, кроме нее, не нужные.
Не ждет ли Эркки и Тайсто горькая судьба людей без Родины? Уже сейчас они очень одиноки, земляки проявляют к ним интерес лишь постольку, поскольку могут использовать двух новичков для собственной выгоды, как это делают Якобсон, Тимо, Тапани. Не выдержав закордонных «радостей», уезжает домой жена Эркки, и мужа нет рядом с ней, когда появляется на свет их первый ребенок — дочь. Не обернутся ли те девятьсот двадцать девять дней, которые отметил в своем календаре Эркки, целой жизнью, в конце которой встанет на чужом кладбище могильный камень вроде того, на котором Эркки прочитал имя своего деда? Сказочная жизнь может подернуться омерзительной плесенью, толстый слой которой обнаружил Эркки в квартире, вернувшись из Канады. Плесенью может покрыться и душа, оторванная от корней, родного дома, близких людей. Здесь, на пороге не ставшего родным дома, Эркки готов к серьезному разговору с самим собой о себе самом — главном виновнике своих несчастий и единственном возможном своем спасителе. Эта готовность пришла к профессору Пихлая слишком поздно, но Эркки еще располагает временем.
В романах Туури есть картина действительности, графически четкая и бесспорная, но социального анализа действительности нет. Писатель не обвиняет, не морализирует, не учит, не дает советов. Все зависит от натуры героя. Что и когда он понял, что отрицает, что принимает, как поступает, с кем он и против кого, доступна ли ему территория совести, на которую уже вступили герои романа «Река течет через город» и к которой только подходят Эркки и Тайсто из «Американского рейса», — писатель рассматривает фактический материал, который и создает идейно-художественное звучание его произведений, формирует их эмоциональное восприятие.
Туури не отнесешь к писателям, которые в своем творчестве могли бы считаться последователями У. Фолкнера, сказавшего: «Мне безразличны факты... Факты — слишком хилое существо, ему нужны подпорки... они так тщедушны, что не отбрасывают теней». Теней в произведениях Антти Туури нет, но только потому, что каждый факт — действия, мысли, слова — взят в конкретной реальности. Именно факт, вернее, многообразие фактов становится объектом творчества писателя, и именно оно обуславливает достоверность происходящего, несмотря на то что в его книгах действия не так уж много.
Все жизненные процессы представлены в произведениях Туури в определенной взаимосвязи. Насколько труден этот художественный прием чисто технически, можно судить хотя бы по тому, что предметов и явлений великое множество. Отобрав и обозначив главные, необходимые для решения творческой задачи, писатель фиксирует их. Мастерство Туури-прозаика заключается в том, что делает он это предельно тактично, лишь удостоверяя факт легким штрихом — беглым взглядом или кратким замечанием своего героя. В романе «Река течет через город» о картинах, висящих в кабинете профессора, лишь упоминается, однако смысловая нагрузка этого факта очень велика — так же, как много значат залепленные грязью окна автобуса, в котором уезжает из города художник Пихлая. Герои «Американского рейса» покидают родину также окруженные грязью и мелочной суетой.
Проблемы, затронутые Туури в обоих романах, не могут быть локализованы как чисто финские, их с уверенностью можно назвать общечеловеческими, поэтому многое, о чем пишет автор, найдет, думается, отклик и у советского читателя. Несомненно, обратит он внимание и на особенности творческого почерка писателя, о которых в один голос говорят критики, отмечая плавность повествования, выдержанность стиля, яркость речевых характеристик, сдобренных юмором. Антти Туури, прозаик серьезный, крупный, вписал собственную страницу в книгу финской литературы, продолжив собой список имен, навсегда вошедших в ее историю. Советский же читатель после повой встречи с Антти Туури получит возможность полнее и глубже судить о такой важной стороне культурной жизни северного соседа, как художественная литература. И вероятно, более понятны станут ему чувства А. М. Горького, который не единожды жил в Финляндии и, присмотревшись к ее народу, написал такие слова: «...я не знаю страны, которая возбуждала бы у меня более нежное чувство любви, более глубокое уважение, чем она, Суоми!»
И. Бирюкова
РЕКА ТЕЧЕТ ЧЕРЕЗ ГОРОД
Книга первая. Ильмари Аутио
I
В зеркале кабины отражалась хмурая физиономия начальника утренней смены, загородившая половину моего лица; я нажал кнопку, и лифт пошел вверх. Я смахнул прядь волос со лба и поправил пробор. Лифт поднимался, дергаясь и как-то странно поскрипывая. Кабина остановилась раньше, чем полагается, и оказалась ниже этажа сантиметров на двадцать. Мы выбрались из лифта и поднялись по лестнице еще на пол-этажа, в кафе. У стойки была очередь. Девушка дала нам кофе.
Начальник утренней смены прошел вперед, отыскал свободный столик, смахнул с него на пол хлебные крошки, а полную окурков пепельницу оттолкнул на край стола к окну. Ветер стучал дождевыми каплями в оконное стекло, огни города сквозь сумерки казались желтыми и красными, в свете фонарей во дворе видны были серая земля и белые линии на черном асфальте площадки для стоянки машин.
— В тысяча девятьсот двадцать девятом году была такая теплая зима, что наш отец высеял рожь в январе. И она взошла. А осенью созрела всего через какие-нибудь две недели после нормально посеянной озимой ржи, — сказал начальник утренней смены.
Я смотрел на людей, сидевших в кафе, и кивал, здороваясь. Я пришел слишком рано, из печатников моей, вечерней, смены в кафе были лишь единицы.
— В тридцать втором была теплая зима, и в сорок втором тоже, но про них ты ничего не помнишь, — продолжал начальник утренней смены.
— Наступит еще и эта зима. Зима всегда наступает, — сказал я.
Я пил кофе и откусывал большие куски от булочки. Начальник утренней смены был уже старым, и я смотрел, как он сперва захватывал булочку губами, словно лошадь, а кусая, так высоко поднимал верхнюю губу, что обнажались зубы — гладкие, белые искусственные зубы, выделяющиеся на морщинистом, смугловатом лице со складками в уголках рта. Он отхлебывал кофе, помешивал в чашке ложечкой и рассказывал, как печатники целый день проводили собрания, а в перерывах между ними печатали что попало и все сроки выполнения работ нарушены. Такое творилось уже несколько дней.
— Попробую как-то разобраться в этом деле, — пообещал я.
— Приходил Мартикайнен, спрашивал, не сможем ли мы оставить несколько человек поработать сверхурочно. Да разве ж они останутся! Наверняка придет говорить об этом и с тобой, — предупредил он.
Раздался звонок, и печатники вечерней смены пошли вниз. Я закурил сигарету и предложил ему — он словно не заметил, допил кофе, глянул в окно, хотел было положить облатки от сахара в пепельницу, но повертел их между пальцами и, скатав в шарик, положил на стол.