Читать книгу «Река течет через город. Американский рейс» онлайн.

Кайсу и Леэна вылезли из машины и шли вдоль бассейна мимо сауны. Они сказали, что пойдут домой к Тапани готовить там все для праздника, велели нам не очень-то напиваться в сауне; мол, не стоит и затевать такую вечеринку, которую мужчины смогут провести лишь лежа. Леэна подошла к самому краю бассейна, остановилась и спросила, что за выставку яиц мы с Тайсто устроили в бассейне и почем десяток. Тапани вылез из воды и стал отгонять женщин от бассейна подальше. Леэна не отошла, пока Тапани не принялся стягивать плавки, обещая устроить выставку и возле бассейна. Женщины ушли.

Мы с Тайсто вылезли из воды и пошли в сауну. Отто и Ээро сидели в предбаннике и пили пиво. Сунули и нам по банке. Тайсто сказал, что пиво в него больше не лезет, обмотал бедра простыней, достал из брюк ключ и пошел к своей квартире. После его ухода Отто спросил, что там, в кейсе, который лежит на лавке возле одежды Тайсто. Я сказал, что это его не касается. Отто взвесил кейс на руке и предположил по весу, что в нем бумага или камни. Он не поверил, что там слитки золота. Я сказал, что там бумаги Тайсто, которые вряд ли могли заинтересовать Отто и не касались нас, остальных.

Тайсто вернулся с бутылкой виски как раз в тот момент, когда Отто ставил кейс обратно на лавку. Тайсто вырвал его из рук Отто и крикнул, что никто из нас не имеет право трогать его имущество. Отто стал успокаивать Тайсто, тот велел ему отхлебнуть виски и поднес бутылку к его губам. Но Отто пить не стал, вместо этого спросил, что за квитанции скрывает Отто от налогового ведомства в своем кейсе, ведь иначе от одного только прикосновения к кейсу Тайсто не вышел бы так из себя. Тайсто закричал, что он не обманывал чиновников, что у него не было ни одной фальшивой квитанции, скорее у него было недостаточно бумаг, чтобы предъявить их налоговому управлению. Мы утихомирили их, отпили из бутылки Тайсто все — Тапани, Ээро, Тайсто и я.

Когда мы вернулись в парилку, Тайсто взял кейс туда с собой и поставил у двери. Ээро предостерег, что на квитанциях могут расплыться от сырости даты и итоговые суммы, а от этого в жизни Тайсто могут позднее возникнуть трудности. На это Тайсто ничего не сказал, велел поддать еще пару. Отто подначивал его показать, как парятся настоящие мужчины Старого Света. Мы, остальные, возражали, пару было и без того достаточно.

Из предбанника вдруг кто-то крикнул по-фински: есть ли в парилке негры или другие цветные, можно ли туда войти белому человеку? Тапани крикнул в ответ: пусть входит, на полке из темнокожих только Отто, но это у него просто загар. И тут же в парилку вошел какой-то голый мужчина. Тапани представил ему Тайсто и меня, а нам сказал, что перед нами тот самый Якобсон, который обогатился, перевозя его деньги из Европы в Америку. Якобсон возразил, он утверждал, что был богат и без денег Тапани. Это был худой, хитролицый мужчина с усами и с начинающимися от висков залысинами, представитель племени длиннолицых шведов, живущих на западном побережье Финляндии. Он рассказал, что жена поехала навестить родину и, таким образом, он человек свободный, по крайней мере, свободен париться в сауне и беседовать с прибывшими из Финляндии земляками о жизни на родине. Тайсто сказал, что про жизнь на родине много рассказывать нечего, дела там идут так, что даже он начал потихоньку подумывать о вступлении в социал-демократическую партию. Якобсон считал, что дела не могли все же стать плохими до такой степени. Тайсто принес бутылку виски из предбанника и предложил всем, кроме Отто, хлебнуть из горла. Отто объяснил и Якобсону причину своей вынужденной трезвости, рассказал, как его лишили водительских прав, выдали специальное разрешение полиции на ограниченное вождение и заставили собирать пожертвования в церкви. Якобсон вспомнил, что несколько лет назад, когда Отто лишили прав за вождение в пьяном состоянии, Отто удалось все же сразу получить их обратно. Отто сказал, что юрист, который тогда в два дня вернул ему удостоверение, переехал в другой штат и теперь оказывает юридические услуги в Калифорнии; тогда возвращение водительских прав обошлось Отто в тысячу пятьсот долларов, а это порядочная сумма. Те деньги ушли на оплату адвоката, расходы и взятки, которые адвокат должен был раздать, но точную сумму которых Отто так и не узнал.

Отто говорил, что решил теперь жить по-честному, послушно ждать, пока вернут водительские права, а получив их, постараться быть трезвым, по крайней мере за рулем. Отто жаловался на мелочность полиции и нежелание понять человека, ведущего в состоянии подпития машину; ведь и пьяному надо как-то добраться до дому, но что делать, если общественного транспорта нет и с такси трудности, вот и приходится ехать на своей машине. К тому же такси стоит дорого, и если пропил все деньги, на такси не поедешь, ведь таксисты, если нечем платить, не везут в полицейский участок, а достают из ящичка для перчаток резиновую дубинку или кусок кабеля и начинают отделывать беззащитного клиента и потом бросают его валяться на обочине.

Я сказал, что схожу еще раз окунуться в бассейн, парилки с меня уже достаточно. Тапани тосковал по веникам, без которых, как он считал, сауна — не сауна. Я вышел в предбанник. Было слышно, как парни спорят в парилке, из чего тут лучше всего делать веники, чтобы они как можно больше напоминали березовые, и почему банный веник называется веником. О тех породах деревьев, которые они упоминали, я раньше никогда и не слышал.

Выглянув из сауны и увидав, что возле бассейна никого нет, я выбежал и прыгнул в воду. Вода казалась чуть прохладной, на ее поверхности покачивались семена деревьев, увядшие цветки и дохлые насекомые. Вечерело, и за тот миг, что я был в бассейне, внезапно сделалось совсем темно. Засветились фонари. Тайсто вышел из сауны с кейсом, поставил его на краю бассейна. Мы поговорили о том, как внезапно здесь стемнело, и пытались сообразить, на какой широте находится Лейк-Уэрт. Тайсто клялся, что ни на миг не выпустит кейс из виду, поскольку заметил, как рьяно ухватился было за него Отто. Тайсто подозревал Отто в желании украсть его деньги. Я сказал, что было бы разумнее отнести кейс обратно в квартиру, прежде чем Тайсто забудет его где-нибудь со всеми деньгами. Тайсто начал спорить, попытался поплыть, нахлебался воды и решил встать в бассейне на ноги, чтобы выкашлять воду, однако он успел отплыть от края бассейна настолько, что ноги уже не доставали до дна, и он ушел с головой под воду. Все же Тайсто оттолкнулся ногами от дна, вынырнул и, ухватившись за край бассейна, остался висеть и отхаркиваться. Я вылез из воды и вытерся. Стоял на берегу бассейна и смотрел на Тайсто. Он не мог вымолвить ни слова, показывая рукой на горло, махал и кашлял. Я стал вытаскивать его из бассейна. Меня разбирал смех, пришлось сказать Тайсто, чтобы он и сам старался вылезти, помогал мне. Его было трудно вытаскивать. Выбравшись из бассейна, он тут же на краю согнулся, кашлял и жаловался. Я стучал кулаком по его спине, пока дыхание не восстановилось.

Тайсто благодарил меня за спасение. Он пошел под душ, находившийся в торце бассейна, и долго стоял там под струйками воды. Я перенес кейс Тайсто поближе к душу, Тайсто разрешил мне и впредь брать его в руки, сказал, что я единственный человек на этом континенте, которому он доверяет.

13

Когда я вошел в предбанник и стал одеваться, появились из парилки остальные и расселись на лавках пить пиво. Тайсто вернулся в сауну, держа кейс. Он отказался от пива, стал искать виски, нашел бутылку на полке, принес в предбанник и отхлебнул. Остальные пошли плавать. Тайсто утверждал, что едва не погиб, но я спас его, помог вылезти из бассейна и выколотил воду из легких и что этого он никогда не забудет. Тайсто начал одеваться, забыв вытереться, и с трудом натягивал одежду на мокрое тело; я посоветовал ему все же вытереться, он подумал над этим минутку и сказал, что вытирать тело насухо было бы напрасной тратой времени, здесь слишком большая влажность. Он с силой натягивал на себя рубашку, она лопнула на спине. Тайсто попытался заглянуть себе за спину, хотел увидеть, сильно ли рубашка разорвалась, но затем счел, что в этой стране ему не стоит огорчаться из-за какой-то рубашки.

Остальные вернулись, окунувшись в бассейн, принялись вытираться и одеваться. Якобсон спросил, в каком положении остались наши фирмы в Финляндии. Когда я сказал, что успел еще в прошлом году продать ковроткацкую фабрику племяннику и с тех пор уже год числюсь на работе в «фирме» Якобсона в Швеции, он вспомнил, что слышал обо мне от своих людей из той фирмы, но не смог сразу соединить мой облик с фамилией. Он спросил также о бухгалтерских документах, которые не следует оставлять чиновникам, когда уезжаешь. Я сказал, что бухгалтерия надежно спрятана. Якобсон утверждал, что в Финляндии не найдется столь надежного места, где можно было бы хранить запутанную и сильно интересующую чиновников документацию. Я поинтересовался, что же, по его мнению, мне следовало сделать с этими бумагами. Он обещал подумать, я спросил и о бухгалтерии мебельной мастерской Тайсто, но Тайсто уже был не в состоянии говорить об этом. Он сидел на лавке в предбаннике, крепко сжимая кейс в объятиях, из-под разорванной на спине рубашки виднелось белое тело, гладкое, с редкими черными волосками на лопатках.

Одевшись, все пошли к Тапани. Нам с Ээро пришлось вести Тайсто под руки. У Тапани была большая квартира в рядовом доме на краю жилого массива, двухэтажная, обставленная уже знакомой мебелью. Леэна, Кайсу и другие женщины накрыли стол во дворе за домом, на столе были еда и напитки, а на дереве разноцветные бумажные фонарики, которые освещали двор. За границами освещенного пространства была кромешная тьма; я думал, что поют какие-то птицы, но Отто сказал, что это цикады, стрекотом которых было наполнено все вокруг.

Жена Отто не знала финского языка, она задавала по-английски вопросы мне и Тайсто о наших делах, я пытался понять, о чем она спрашивает, и старался отвечать ей. Она не верила, что когда мы уезжали из Финляндии, там еще лежал снег, спросила, как близко Финляндия от Сибири. Я объяснил географию Европы и Азии на плохом английском языке, жена Отто сказала, что муж хотел съездить в Финляндию, но теперь, услыхав, где находится эта страна, она вряд ли поедет с ним.

Жена Ээро, Райя, была моей родственницей, но мы никогда не были хорошо знакомы. Выйдя за Ээро, она, благодаря деньгам фирм Ээро и Тапани, которых вполне хватило и для ее нужд, стала считать себя преуспевающим человеком. Отъезд Ээро в Америку тоже был на совести Райи, по крайней мере, так говорили мать и жены братьев. После того как в газете каждый день стали появляться статьи о финансовом положении фирм Ээро и Тапани, а полиция стала проявлять к ним интерес, Райя не желала больше показываться в деревне. Когда же парни побывали в полицейском управлении на допросе, Райя уехала в Южную Финляндию — погостить у родственников — и не вернулась обратно, а присоединилась к Ээро в аэропорту Сеутула, откуда парни отправились во Флориду сразу, как только освободились из полиции, проведя в камере семнадцать суток; им удалось так хорошо запутать счета разных фирм, что за положенные семнадцать суток полицейским мозгам оказалось не по силам разобраться в них, бухгалтерский учет вела счетоводческая контора, принадлежащая самим парням, местонахождение фирм часто менялось, кассиры и бухгалтеры являлись их близкими родственниками и не могли быть свидетелями, ревизоры находились неизвестно где, будучи заранее предупреждены.

Райя расспрашивала о матери и племянниках, об их женах, о своих родственниках, не дожидаясь ответов. Я все же отвечал. Райя считала, что со стороны Кайсу было непредусмотрительно забеременеть в столь трудное время, когда следовало быть готовой в любой момент сняться с места. У нее-то с Ээро детей не было, так же как и у Тапани с Леэной, оба эти брака у парней были вторыми, первые жены остались в Похьянмаа со взрослыми детьми. Я сказал, что Кайсу не сама по себе забеременела...

Райя уверяла, что имеет представление о том, как это делается. Я сказал, что в данном случае отменить заказ было бы трудно. Райя сказала, что такие дела необходимо обдумывать заранее, иначе будешь в этом мире натыкаться на все, как прущий напролом бык; я сказал, что любой из нас тут может служить хорошим примером человека, всегда обдумывающего наперед свои действия, строящего точные планы и осуществляющего их затем с точностью до секунды.

Я спросил о Тимо, третьем из братьев, Райя сказала, что неделю назад он уехал в Канаду, где у парней затеялся какой-то бизнес. Они пытаются продать используемые в горном деле финские машины и устройства, для которых Канада — хороший рынок, и парни твердо уверены, что пришло время больших сделок. Тапани услышал, о чем рассказывает Райя, и запретил ей распространяться об этом.

Велено было брать со стола еду и напитки. Мужчины накладывали на тарелки все, что женщины выставили на стол, наполняли стаканы пивом или виски и стояли во дворе, выпивая и закусывая. Вечер был теплый, а влажность, казалось, уменьшается с наступлением ночи, атмосфера была приятная, я чувствовал себя хорошо и подумал, что наши дела еще устроятся. Я посадил Кайсу на скамейку и принес ей еды со стола, Тапани плеснул мне виски в стакан с вином. Кайсу попросила, чтобы я не напивался. Я считал, что теперь в этом нет большой опасности, потому что мы добрались до места и находимся среди знакомых и друзей.

Тайсто весь вечер ходил с кейсом под мышкой и пытался позаботиться о еде и питье для себя, не выпуская при этом кейса из рук, но вдруг разозлился на Ээро, вспомнив о какой-то сделке с автомобилем, в которой, как казалось Тайсто, отношения остались не до конца выясненными из-за того, что Ээро сбежал в Америку. Ээро вроде бы не отдал Тайсто деньги за машину, хотя и продал ее. Тапани пытался успокоить Тайсто. Ээро спросил, неужели Тайсто действительно так нуждается в этих нескольких тысячах, которые вряд ли и были получены за едва не разваливающуюся таратайку. Если так, то он, Ээро, может выложить всю сумму в любой момент, стоит ему только сунуть руку в задний карман тереленовых брюк. Тайсто крикнул, что дело не столько в самих деньгах, сколько в человеческой нечестности, которая приводит его в ярость; выходит, даже на лучших друзей нельзя надеяться, когда дело идет о деньгах и торговых сделках. Ээро сказал ему о деньгах что-то, чего я не расслышал, и Тайсто начал открывать свой кейс. Он закричал, что у него всегда с собой не меньше денег, чем у Ээро, упал, и из раскрывшегося кейса купюры разлетелись по газону. Я поспешил ему на помощь. Он отталкивал всех помощников подальше и запихивал деньги в кейс, но на ноги подняться не смог, ему потребовалась наша помощь, чтобы добраться до дому. Пришлось подхватить его под мышки и нести всю дорогу и через двор за сауной до двери его дома.

Когда я стал искать ключ у него в карманах, он пытался отбиваться, но просто бессильно размахивал руками.

Нам удалось ввести его в дом и положить на кровать. Мы и не пытались снять с него одежду, а кейс он прижимал к себе обеими руками. Он просил, чтобы я никогда не оставлял его. Он был совсем одиноким на свете, и наша дружба была всегда крепкой, и мы никогда не пытались надуть друг друга в сделках. Я сказал, что у меня никогда не было с ним сделок. Но он считал, что это еще не значит, будто я — человек нечестный. Он хотел выпить со мною виски в знак утверждения нашей дружбы, но бутылка с виски осталась дома у Тапани.

Я пообещал Тайсто заглянуть к нему в первой половине дня, и мы с ребятами пошли обратно к Тапани, чтобы допраздновать наше счастливое прибытие в Америку. Пока шли, Ээро старался доказать мне, что заплатил Тайсто за машину сразу же, когда взял ее в продажу, но Тайсто забыл об этом. Платить ему за эту машину второй раз Ээро не хотелось, хотя он и получил за нее в Хельсинки больше, чем сказал Тайсто.

У Тапани сидели долго. Я сильно напился, вовсе сам того не желая. Утром, когда проснулся, Кайсу показала мне купчую, которую я подписал ночью. Теперь квартира принадлежала мне, и я обязался также оплатить Тапани все вещи: мебель, кухонную утварь, постельное белье, которое он купил для нас. Кайсу сказала, что деньги я отдал Тапани ночью. Он-то и привел меня домой. В купчую была вложена написанная от руки расписка в получении денег, свидетелями были Отто с женой. Кайсу считала, что я свихнулся, согласившись заплатить Тапани за такой хлам столько, сколько он запросил. Она рассказывала, что говорила мне это ночью, когда составляли купчую в гостиной, но я был невменяем. Я просил ее помиловать меня. Взял ледяного чаю, но, едва выпив стакан его, вынужден был побежать в сортир. Меня тошнило.

Всю первую часть дня я провалялся, пытаясь ни о чем не думать. В полдень пришел Тайсто, он взял у Тапани две банки пива, и мы пили его, стараясь собраться с силами, стать опять полноценными, настоящими мужчинами.

Часть II

1

Тайсто был у нашей двери в полшестого утра. Я успел сварить кофе и выпить его, сходил в спальню сказать Кайсу, что мы уходим; она еще не совсем проснулась, но поняла, спросила: жаркий ли будет день? Я сказал, что похоже на то и что кондиционер поставлен на двадцать два градуса, как дома. Свет в спальне я не включал, но и без того было видно, до чего пузатая лежащая под простыней Кайсу.

Тайсто стоял на улице в рабочей одежде и держал сумку с едой. Мы прошли вдоль сетчатой ограды теннисных кортов на стоянку. Тайсто сказал, что еще и полшестого не было, а градусник показывал восемьдесят четыре градуса. Стали соображать, сколько же это было бы по Цельсию. Сели в машину, и я повел ее к центру города. Не доезжая до центра, я свернул на скоростную магистраль «найтифай», — как произносил номер этой магистрали Тайсто, — на девяносто пятую, и направился на юг, к Форт-Лодердейлу, где нас ожидала работа.

К шести мы были на месте; вдоль дорожной насыпи стояли машины рабочих, я поставил свою рядом с ними. Строилась окольная дорога. Здешние знакомые Тапани и Якобсона не осмеливались использовать в центре города или на ремонте скоростной магистрали таких людей, как мы, не оформивших у властей разрешения на работу; там чиновники могли, просто мимоходом, поинтересоваться документами, а сюда успевали сообщить об их прибытии заранее, если ревизоры отправлялись с проверкой, и тогда приходил прораб сказать нам, чтобы уехали куда-нибудь на часок-другой, и мы ехали в город, пережидали там. Не знаю, во сколько обходилось организовать дело так, но Якобсон утверждал, что стоит это немало, поэтому они и платят нам за час меньше, чем Отто, который управлял дорожным катком, имел законное разрешение на работу и состоял в профсоюзе. Помимо всего прочего, Отто управлял дорогой машиной, за работу которой и стоило платить больше, чем за наши «агрегаты» — совковые лопаты с длинными ручками.