— Валяй.
Я дал ему сумку, он разложил вещи на полу подвала, там были джинсы и чистое нижнее белье, сорочка, носки и свитеры, затем он откинул задвижку и открыл окошечко, в коридоре возле двери в камеру был выключатель, он включил в камере свет и заглянул внутрь.
Калерво и Сеппяля спали — каждый на своих нарах, включенный свет разбудил их, они сели и глядели в сторону двери.
— Принес тебе одежду, — сказал я Калерво.
— Разузнал ты что-нибудь? — спросил он.
— Слышал всякую всячину.
— Что?
— Расскажу, когда выйдешь отсюда. При этой сумасшедшем полицейском не хочу ничего рассказывать. А то он опять может придумать что-нибудь, — сказал я.
Полицейский открыл дверь камеры, собрал вещи с пола в охапку и бросил их в камеру. Калерво поднял их на нары, полицейский захлопнул дверь и запер, спортивную сумку сунул мне в руку.
— Ты видел мою машину? — спросил Сеппяля.
— Она стоит здесь, в гараже полицейского, — сказал я.
— Время свидания истекло, — объявил полицейский, захлопнул люк-окошечко и задвинул щеколду.
Оп погасил свет в камере, там, внутри, кричали Калерво и Сеппяля.
— Я завтра отправлюсь в город и найму адвоката. Позвони мне, когда выйдешь отсюда, — сказал я в камеру.
Полицейский уже ушел вперед, поднялся по лестнице и погасил на середине лестницы свет, так что мне пришлось подниматься, щупая стену.
— Отсюда можешь уже идти домой пешком, — сказал полицейский.
— Годится.
— И учти, что у меня хорошая память.
— Если будете нападать всей оравой, то по одному с десятисекундными промежутками. Этого мне хватит, — предупредил я.
— Дело, слышь, еще только в начальной стадии, — сказал полицейский.
— А давеча-то утверждал, будто все уже ясно, — напомнил я.
Полицейский выпустил меня во двор и запер за мной дверь на ключ. Он еще громыхал чем-то в тамбуре, я пошел через двор и по склону на шоссе. В некоторых домах свет в окнах был голубым — там смотрели телевизор. Со стороны церкви ехал старик на мопеде, он был в кожаном мотоциклетном шлеме и целлулоидных ветрозащитных очках, а на спине у него был рюкзак. Проезжая мимо, он поднял руку, приветствуя меня, и я поднял тоже. Снег падал большими тяжелыми хлопьями.
IV
Утром была ясная погода. Я проснулся первым, встал и сварил кофе. Сидя в торце стола, пил кофе и читал вчерашнюю газету. В газете было небольшое сообщение о драке, присланная местным корреспондентом, инфа, в которой упоминалось имя покойного Нурминена. Больше никаких имен в ней названо не было; я внимательно прочел спортивные страницы и посмотрел комиксы. Отложил газету в сторону и стал думать обо всем, что еще предстояло сделать.
Отец и мать спустились сверху, мать сварила овсяную кашу, отцовский желудок не переносил утром кофе, отец молча ел свою кашицу, мать, сидя на стуле у окна, хлебала кофе: клала кусочек сахара в рот и запивала кофе из блюдечка.
— В городе пойду поговорю с адвокатом, если вы тут сами не знаете какого-нибудь хорошего, — сказал я.
— Нет тут никого, — отозвался отец.
— Дорого это обойдется? — спросила мать.
— Теперь это не важно, — сказал я.
— Адвокаты наверняка дорогие, — сказал отец.