— Они его оплакивать не станут. Они-то от него, кажется, ни гроша никогда не получали. Тауно Карвонену приходилось силком у него алименты вытягивать.
— Значит, Калерво придется платить им, — сказал я.
— Похоже, так.
— Какая у него семья?
— Жена и двое маленьких.
— Вот чертовщина!
— Дорогая получилась затрещина, да, — сказал Эркки.
Я пожелал ему и старой хозяйке спокойной ночи. Пошел через темноту сеней, находя дорогу на ощупь, вышел во двор и через двор на шоссе. Пошел обратно в сторону деревни, а после перекрестка — в другом направлении, мимо новых домов, мимо нового здания общинного правления и между колонок бензозаправочной станции прямиком к особнячку среди полей. В доме, в передней и во дворе горел свет. Отец Олли смотрел в своей комнате телевизор. Женщины вызвали его оттуда в гостиную, когда я спросил, где Олли.
— Олли уже поехал в Пиетарсаари, — сказал отец.
— Ах, вот как.
— С Калерво приключилась скверная история, — сказал отец Олли.
— Потому-то я и расхаживаю тут, чтобы поразузнать.
— Олли несколько удивился, когда полицейский не захотел его допросить.
— Почему не захотел?
— Сказал, что достаточно показаний таксиста и Эркки.
— А помнит Олли что-нибудь?
— Чего же ему не помнить?
— Вроде бы все были пьяные.
— Только не наш Олли, — сказал его отец.
— Возможно, и он тоже.
— Наш Олли был пьян?
— Этого я не знаю.
— Пожалуй, мог и он быть. Там, в Пиетарсаари они всему учатся, — сказал отец Олли.
Я поблагодарил и вышел из дома. Теперь я пошел другой дорогой, через гору и по задворкам назад, к бару.
III
Перед баром стояла полицейская машина с потушенными фарами, и, когда я проходил мимо нее, полицейский Карвонен опустил стекло передней дверцы и махнул мне, чтобы я подошел к машине. Было видно, что он в машине один и одет по всей форме.
— Садись в машину, отвезем Калерво одежду, — предложил он.
— С этим успеется, — сказал я.
— Прямо сейчас бы и съездили.
— Пусть спит этой ночью как есть. Или я принесу попозже, если успею.