Оказывается, мне не хватало настоящего шедевра под ее одеждой.
Я хочу ее.
Я чертовски хочу ее.
Мой взгляд опускается на мягкий холмик, едва скрытый под черным кружевом. Держу пари, на вкус она как персики со сливками…
Внезапно она стонет, ее голова склоняется набок — волосы рассыпаются, как темные водоросли, по безупречному берегу ее щеки.
Сосредоточься, Сэм. Сосредоточься.
Она дочь врага. Это Мексика против Колумбии. Это прошлое против нашего настоящего. Дело в том, что ее отец, Валентин Каррера, много лет назад дал клятву принести смерть и разрушение картелю Сантьяго, организации, в которой мой отчим настолько окопался, что даже его дерьмо воняет Южной Америкой.
Есть вражда, а еще есть это — война, настолько опасная, что убивает людей на семь степеней разделения.
Она должна была стать моим путем в организацию Сантьяго. Немного запутать ее. Поиметь ее сердце. Заставить всех обратить внимание… Правда в том, что я устал играть с деревянными пистолетами в безопасных деревянных домах и быть вынужденным пребывать в состоянии мира и умиротворения, когда моя черная душа вопиет об анархии. Мой отчим утверждает, что эта война — борьба родителей. Что их грехи должны освободить следующее поколение от кровопролития.
К черту это.
Не так давно он руководил нью-йоркским андеграундом от имени Сантьяго. Теперь мне нужен фрагмент его прежнего поступка, и Сантьяго, мой крестный отец, именно тот человек, который даст мне это.
Проводя острием ножа по безупречным равнинам живота Лолы, я провожу по изгибу ее тазовой кости вплоть до черной каймы трусиков. Она снова стонет и невнятно произносит какое-то слово, но ее глаза так и не открываются.
Мои губы подергиваются, когда у меня зарождается идея. Кончик лезвия оставляет шокирующе белую вмятину, прежде чем распускается первый малиновый бутон.
После этого я быстро работаю — мастер своего порочного искусства — помечая безупречную кожу слева от ее тазовой кости одной буквой шириной в пару дюймов и достаточно глубокой, чтобы остался шрам.
Это мой инициал.
Это для Сантьяго.
Вставая с кровати, я восхищаюсь делом своих рук. То, что я с ней сделал, намного хуже того, что когда-либо мог сделать Трой Дэвис. Я трахался с ее телом, а завтра это письмо будет трахать ее разум.
Я наконец-то объявил о своем намерении участвовать в этой войне, но что лучше всего?
Я сделал Лолу Карреру своей.
Глава Четвертая
Лола
Я просыпаюсь в своей квартире от стука собственных зубов, каждый осколок эмали отдается в моем мозгу. Приоткрывая глаза, я морщусь от резкого запаха, пробивающегося сквозь ресницы.
Черт, как ярко.
Я поднимаю руку, чтобы заслониться от солнечного света, но эта чертова штуковина на ощупь похожа на мешок с кирпичами. Поскольку гравитация ведет войну против меня, я сдаюсь, позволяя ей опуститься обратно. Большая ошибка. В тот момент, когда он касается моей переносицы, я издаю хриплый крик, когда десятки острых ножей вонзаются в мой череп.
— Что за черт? Мой голос едва слышен. Грубый. Хрупкий. Так звучал мой Тио Матео после того, как пару лет назад получил пулю в грудь.
Но в меня не стреляли. Это Нью-Джерси, а не Мехико.
С трудом выдыхая, я упираюсь локтем в матрас и сажусь, мое тело сопровождает стучащие зубы симфонией дрожи. Когда накатывает внезапная волна тошноты, я с трудом сглатываю, не уверенная, что потеряю сознание или меня вырвет прямо на кровать.
Дыши, Лола.
Боже мой, должно быть, я выпила больше, чем думала.
Когда моя кружащаяся голова успокаивается, я вспоминаю единственный Бакарди с колой, который я лелеяла всю ночь. Я была безрассудной, но не глупой. Я позволила себе выпить только один раз, но помню, как, спотыкаясь, поднимался по лестнице, а затем шла по длинному коридору.