Она замирает. — Ты причинил ему боль?
— Чертовски верно, я это сделал. Я ущипнул ее набухший клитор в восхитительном наказании, вдыхая ее болезненные стоны, как кислород.
- ¡Ay Dios mío! — выдыхает она и вздрагивает, проклиная меня по-испански. — ¡Hijo de su puta madre!11
Она права. Я сукин сын. Во многих отношениях. При этих словах я вонзаю свой средний палец так глубоко в нее, что она теряет равновесие, ударяясь ладонями о стену, пока я кружу и растягиваю ее, подготавливая к еще большему сюрпризу.
— Ты сумасшедший! — кричит она, изгибая бедра для большего.
— Без ума от тебя. Тебе нравится, Лола? Это возбуждает твой интерес? Ты собираешься спуститься со своей башни из слоновой кости, чтобы посмотреть поближе? Может быть, нам стоит забраться наверх вместе? С этими словами я даю ей именно то, что ей нужно, вводя в нее второй палец. Я безжалостно вкачиваюсь в ее тело, пока она снова чертыхается.
— Боже, я тебя ненавижу!
— Чувство взаимно.
— Ты подонок, — стонет она, сжимая мои пальцы, когда ее киска начинает дрожать.
— Ты дразнилка.
— Ты грязный pendejo12 Сантьяго!
— И ты моя!
Убирая пальцы, я разворачиваю ее обратно, прижимаясь губами друг к другу, чтобы заглушить ее следующее оскорбление. Я пробую персики и сливки, облегчение и отчаяние, прежде чем крики и тяжелые шаги на парковке снаружи возвращают нас по спирали на землю.
Черт.
Отрывая свой рот от ее, я хлопаю ладонью по нему. — Не издавай ни звука, черт возьми. Я серьезно, Лола. В этой войне существует тонкая грань между двумя фракциями, и мы медленно танцуем на ее грани.
Я быстро соображаю. У меня есть ровно шестьдесят секунд, прежде чем Санти Каррера увидит, что я сделал с его заместителем, и начнет ремонтировать ее квартиру моей кровью.
В конце ее коридора есть лестница. Она ведет к той стороне здания, где припаркована моя машина. Я слышу безмолвный вопрос Лолы в своей голове, и мое решение принято.
Куда бы я ни пошел, она тоже пойдет.
Глава Семнадцатая
Сэм
Если бы взгляды могли убивать, Лола бы уже послала меня к черту и обратно пару раз.
Она сидит на пассажирском сиденье моего Bugatti, ее руки привязаны к ручке Иисуса над головой. Я не могу сказать, на кого она злится больше — на меня за то, что я ее похитил, или на саму себя за то, что наступила мне на пятки, когда ее брат штурмовал лестницу. У нас были считанные секунды в запасе, и теперь мы мчимся по автостраде прямо в эпицентр шторма.
Незнание намерений Сантьяго по отношению к Лоле загнало мою одержимость в пустошь неопределенности. А потом она поразила меня своим сексуально-охуительным шоу.
В этот момент амбиции, похоть, Сантьяго… Все остальное перестало существовать. Теперь есть только она, в которой можно утонуть, и какой великой это обещает быть смерть.
Мы едем пять часов подряд, целуя береговую линию до самой Новой Англии. В два часа ночи я вижу заброшенный дорожный знак какого-то мотеля roach в паре миль от Ньюпорта, штат Род-Айленд.
Заезжая на парковку, я глушу двигатель.
— Ты собираешься вести себя прилично, Лола? Поворачиваясь к ней, я провожу пальцем по безупречной щеке, чувствуя прилив надежды, когда она не обрушивает на меня череду испанских оскорблений.
— Ты понятия не имеешь, что ты натворил, — шепчет она, выглядя уязвимой и такой чертовски красивой, что мне хочется поцелуями прогнать все ее сомнения.
Она ошибается. Я точно знаю, что натворил. Взяв ее, я не просто объявил новую войну семье Каррера, я объявил войну и своей собственной стороне. Мы в бегах от двух крупнейших преступных организаций в мире, и я очень рад этому.
Хотя, думаю, мне нужно выпить, чтобы переварить это.