Когда она слышит тихий щелчок закрывающейся за мной двери, ее плечи напрягаются. Зажженная сигарета выпадает из ее пальцев, вспыхивая оранжевым, когда падает на асфальт рядом с ее каблуками.
Я двигаюсь быстро. Прежде чем она успевает что-либо сказать, моя рука зажимает ей рот, и я разворачиваю ее лицом к стене.
— Ты пришла сюда поиграть, мышка? — бормочу я, когда сладкий аромат из ее квартиры усиливается в тысячу раз.
Это повсюду вокруг меня.
Поглощает меня.
Вызывающий самые грязные мысли.
Я думаю о том, как моя сперма размазалась по ее зеркалу и раковине.
Я думаю о своей сперме, стекающей с ее губ.
Она стонет в ответ в мою руку. Она пытается отбиться от меня, покачивая бедрами и извиваясь. Не то чтобы я ожидал чего-то меньшего…
Я еще сильнее прижимаю ее тело к стене, раздробив при этом костяшки пальцев и пустив кровь. Ее прерывистое дыхание — музыка для моих ушей. Мне нужно вернуться в Нью-Йорк, но сначала я оставлю свою мексиканскую dulzura с грязным рассказом, который можно будет воспроизвести в мое отсутствие.
Прижимая одну руку к ее рту, я провожу пальцами вверх по влажной горячей внутренней поверхности ее бедер. Она вздрагивает и перестает сопротивляться в ту минуту, когда я добираюсь до ее трусиков.
Мокрые.
Промокшие.
Я не смог бы держаться от нее подальше, даже если бы попытался.
— Это для меня, Лола? — Спрашиваю я хрипло, сопротивляясь желанию сдвинуть ее трусики в сторону и погрузить в нее свой средний палец. — Такой подарок от моего ангела в черном, с серебром. Потому что это то, кто ты есть… Моя гребаная смерть.
Она снова стонет, беспомощно извиваясь от моих прикосновений.
— Я тоже тебя ненавижу, — говорю я с тихим смешком. — Знаешь, я бы трахнул тебя прямо здесь, в этом переулке, если бы думал, что это ослабит эти оковы между нами. Я наклоняюсь ближе. Цитрус… Мой рай и мой ад. — Оказывается, они нерушимы, но я думаю, ты это уже знаешь.
Взглянув вниз, я сдерживаю стон, когда вижу, как безупречно мы подходим друг другу.
Ее задница.
Мой член.
Ее киска.
Мои пальцы.
Я не буду удовлетворен, пока каждая частичка ее тела не подчинится мне. Требуя меня.
Может быть, пришло время оставить на ее теле память иного рода — напоминание о том, насколько жестока и прекрасна наша связь.
Убирая руку с ее киски, я тянусь к пистолету, заткнутому сзади за пояс моих джинсов Levis, и начинаю новый путь вверх по внутренней стороне ее бедер, меняя теплую кожу на холодную сталь.
Стоны переходят в приглушенные крики.
— Ты держишь меня в тюремной камере ради себя, Лола, — обвиняю я, раздвигая ее ноги. — С ржавыми решетками на окнах и сломанным замком. В наказание я собираюсь стереть границы между страхом и похотью. Первый раз, когда ты кончишь для меня, будет от сладчайшего акта насилия.
Приглушенные крики переходят во всхлипы, когда я провожу дулом по ее клитору.
Я делаю это снова и снова, отбивая ритм, от которого она хнычет, а я пульсирую под молнией своих джинсов, истекая предварительной спермой.
Мои губы кривятся, когда она ударяет ладонями по стене и еще больше раздвигает ноги для меня. Это полномасштабная улыбка, когда она начинает водить вверх-вниз по стволу моего пистолета, ища облегчения от чего-то такого же грязного, как и я.