Он ведь ни у кого не спрашивал, как… там было. Боялся. Когда ворвался в особняк и услышал слова деда о позоре, смытом кровью, когда чуть не сжег гостиную, когда громил свою комнату и орал на собравшуюся родню, обвиняя в смерти отца, — все время боялся, пускай даже и через чьи-то слова, но увидеть сломленного, постаревшего отца на плахе. Для Маркуса он был полон жизни и идей! Ни разум, ни сердце не желали смиряться с реальностью, в которой отца больше не существовало.
А Вэлэри вот так, мимоходом, сказала. И его невысказанный, гнетущий вопрос растаял от пары простых фраз.
Отец был спокоен и горд, а, значит, ни о чем не жалел.
Но почему он не подумал о сыне⁈ Почему не подумал, каково будет ему, Маркусу? И разве эта пустыня стоила его жизни? Даже весь мир! Разве стоил?
С обреченных городов магам льются потоки золотых, льются пока не иссякнут и все ради пары десятков лет, отвоеванных у пустыни. Так почему другие наживаются на погибающих землях? Почему они не жертвуют собой⁈
В груди полыхало, жгло, словно там оказался кусок гудящего рядом пламени.
Маркус сжал зубы и сконцентрировался на обоих щупах. Те выходили из разведенных в стороны рук, будто полые трубки, по которым поток магии рванет к огненным стенам и объединит его со стихией. Краткий миг единения выпьет часть резерва, но только так можно направить заклинание в нужную сторону. Надо только сконцентрироваться, представить, что щупы — это продолжение рук и подтолкнуть огонь…
Маркус вдруг ясно почувствовал каждый из них. Не как раньше, когда сознание могло отдать лишь синхронные команды и заклинания перемещались, как отражения, а по отдельности.
Он рывком свел руки.
Две огненные стены с голодным воем метнулись навстречу друг другу, столкнулись в кратком миге борьбы, а затем взметнулись к небу единым всполохом.
Вот так! И гори оно всё!
Когда срок заклинания кончился, пламя исчезло.
Маркус неподвижно стоял в центре полигона. Чернела выжженная земля, легкий ветерок охлаждал горящую кожу, а вокруг защитного купола неистовствовала последняя в этом году метель.
Глядя сквозь мутную снежную пелену, Маркус негромко произнес:
— Что ж, лиа Вэлэри Дартс, вы обещали…
Пары месяцев ей хватит, чтобы разобраться со своими проблемами, и когда он покинет Альтию, то просто передаст ненужную клиентку кому-нибудь. Это же академический патронат — не возбраняется.
А он за это время разузнает всё об Ордене и его нынешних возможностях.
Глава 44
Ван Саторы
«Маркус, нам надо срочно увидеться. Буду ждать тебя в полдень в ресторане гостиницы 'Альтийская звезда».
С любовью и ожиданием встречи, лиа Одетта ван Сатор.'
Маркус бросил записку на стол. Сердце царапнула тревога: обычно мать не ограничивалась парой строк, и провинцию она не жалует, а значит, для прибытия в Альтию есть веская причина. Ну что опять случилось?
Торопливо скинув одежду прямо на пол, Маркус поспешил в умывальную: мать вряд ли оценит его пунктуальность, если он заявится прямиком с полигона, потный и пропахший гарью.
До города хорошо было ходить пешком — заснеженные поля успокаивали, и думалось замечательно, — однако на сей раз из-за спешки и метели пришлось воспользоваться одной из дежурных повозок академии. Извозчик всю дорогу погонял лошадей пронзительным свистом, слышимым даже сквозь порывы ветра, и долетели они за считанные минуты.
Администратор лично проводил Маркуса на второй этаж, где располагались места для особо важных гостей и где уже ждала лиа Одетта.
— Светлого дня, мама, — Маркус сел напротив матери и вгляделся в ее лицо.
На щеках — легкий румянец, как после прогулки на свежем воздухе, но лоб и виски бледные, а в уголках глаз намек на морщинки. Морщинки у лии Одетты ван Сатор⁈
— Ты в порядке? — спросил он.
Мать едва заметно кивнула. Сделав заказ, Маркус активировал установленный на столике артефакт со сферой тишины и сразу спросил:
— Что произошло?
— Просто соскучилась, захотела тебя увидеть, — улыбнулась лиа Одетта.