— А это что?
Я поднял с пола портрет в золочёной рамке. Небольшой, с тетрадный лист. На меня смотрел красавец в шляпе с пышным пером, нарядном мундире и с неопознанным холодным оружием в руках.
Один глаз красавца был больше другого, нос уехал вбок, правый угол рта выше левого. Оружие представляло собой нечто среднее между алебардой и шампуром. Не хотел бы я получить такое в руки, врагу-то не пожелаешь. Зато румянец во всю щеку, пышные кудри, старательно выписанные кружева на воротнике. Взгляд живой и задорный… В общем, если не присматриваться, ничего. Талант у художника определенно есть. С умением пока не очень.
Марфа хихикнула.
— Не узнаёте?
— А должен?
— Ну, ещё бы! Это же вы.
— Э-э…
— Барышня самолично рисовали, — похвасталась Марфа. — С тех пор, как с вами познакомились, живописью увлеклись, уроки брали. Это ваш портрет.
— Не припомню, чтобы Катерина Матвеевна просила меня позировать…
— Она бы не осмелилась. — Марфа вздохнула. — Вы ведь — эвона, какой суровый! Портрет-то никому не показывали, кроме меня. Здесь, у себя в комнате держали, рядом с кроватью. На день под подушку прятали.
— Зачем?
— Ну, как же? Чтобы не догадался никто.
— О чём?
Марфа укоризненно покачала головой.
— Что любит она вас! О чём ещё-то?
— А если бы кто-то догадался, что бы было?
Тут Марфа задумалась.
— Не знаю. То господские дела, сложные. Что можно говорить, что нельзя… Я не разбираюсь, на всякий случай про всё помалкивала.
— Мудро… Ладно, сделаю вид, что понял. Это я с собой заберу. Не возражаешь? — Я показал Марфе портрет.
— Да берите, конечно. Барыня и барин про него не знают, не хватятся.
— Спасибо. Всё, больше мне тут смотреть не на что. Можешь приступать к уборке.
С портретом в руках я переместился к избушке на курьих ножках.
— Это кто ж такой нарядный? — заинтересовалась, глядя на портрет, Карелия Георгиевна.
— Папенька Катерины Матвеевны в молодости. Барышня по нему скучала, портрет держала на столике у кровати.
— Вона как. У кровати — это хорошо. В руки часто брала, вижу. — Карелия Георгиевна провела ладонью над портретом. — К сердцу прижимала, целовала… Живая вещица. То, что надо, принёс.
— То есть, работать можно?
— Попробую, там видно будет. Спешка в таких делах — последнее дело.
— А не опоздаем, без спешки-то? Пока мы здесь туда-сюда, Катерина Матвеевна у Кощея в плену…
— О барышне не беспокойся. Ничего с ней не будет, она Кощею живая нужна. Усыпил, поди, сразу, чтоб под ногами не мешалась.