Истинный меч развалил тварь на две половины, от черепа до паха. Какое-то время эти половины даже существовали отдельно друг от друга, сквозь просвет между ними я видел стену замка. Но продолжалось это едва ли секунду.
Половины срослись между собой быстрее, чем я успел моргнуть. Ни у одной из встреченных мною до сих тварей это не происходило так быстро. Кощей вновь стоял передо мной целый и невредимый. Развернулся ко мне лицом и атаковал.
Я сместился в сторону.
— Глупый охотник! — прошипел Кощей. — Разве тебе не говорили, что я бессмертен? Меня нельзя убить!
— Говорили. Но есть мнение, что это художественное преувеличение. Пока всё, что я вижу — ускоренная регенерация, больше ты ничего интересного не показал. А регенерация гарантией бессмертия не является. Рано или поздно батарейка у тебя сядет.
— Нет! — взвыл Кощей.
— Да ладно. Хочешь сказать — ты понял, что я сказал?
— Нет! Меня нельзя убить!
— А. Ну вот это другой разговор. А то я уж было напугался, что и впрямь разумнее крысы.
— Я бессмертен!
— Да говорю же, дурят тебя. Просто с батарейкой повезло больше, чем другим. Кстати, давно хотел спросить — где она? Где твоё сердце?
Говорили мы, ощетинившись мечами. Я постепенно смещался туда, куда нужно было мне, Кощей манёвра пока не замечал. То ли полагал, что это я так отступаю, то ли просто не обращал внимания. Ему и так приходилось нелегко. Он пытался нападать, я отбивал удары. А при этом ещё и на мои слова приходилось реагировать. С ума сойдёшь — столько дел одновременно.
На вопрос о сердце Кощей громоподобно расхохотался.
— Тебе никогда этого не узнать!
— Молодец, пафосно выходит. Хорошо отрепетировал. Но хрен с тобой, можешь не говорить. Я и так знаю.
— Не знаешь!
— Пф. Мне твои черти давно всё разболтали. В металлическом яйце твоё сердце. Яйцо в замке, замок — вон стоит.
— Нет! — Кощей выглядел ликующим.
На радостях рубанул мечом, пытаясь снести мне голову.
Я в ответ снова оказался у него за спиной. В этот раз для разнообразия бахнул Костомолку. Любимую свою Костомолку, прокачанную до самого высокого уровня. Боевых Знаков, не прокачанных в максимум, у меня, кажется, уже вообще не осталось. А самое приятное — я пока даже проседаний маны не чувствовал. Покрошенные в капусту черти напитали меня и моих бойцов родиями так, что сейчас я и Горыныча раскатал бы сам, без помощи пауков и Разрушителя. Останавливало лишь то, что раскатывать Кощея практического смысла не имело, в этом успел убедиться. Чем ты эту погань ни глуши — тут же оклемается и снова будет как новенький, мы здесь можем хоть до бесконечности друг напротив друга танцевать. То, что по силе примерно равны, уже понятно…
Охренеть не встать — я равен по силе Кощею! Если верить справочнику, самой мощной потусторонней твари! Жаль, толку с этого не сказать, чтобы много… Ладно. На бесконечность у меня другие планы, однообразные занятия быстро наскучивают. А значит, непременно надо выпытать, где Кощей на самом деле хранит зарядку. То, что «смерть Кощеева — в яйце» — деза, как она есть, я и раньше подозревал. Сейчас убедился.
Кощей, раскатанный Костомолкой, в состоянии блина на сковородке пребывал едва ли секунду. Мгновенно принял прежний вид и вскочил на ноги. Снова бросился на меня с мечом.
— Ничего-то ты не знаешь!
— И снова мимо. Ничего не знает Джон Сноу, а я Владимир Давыдов.
— Тебе неведомо, где хранится моё сердце!
— Да ты уже, говорят, и сам забыл, где оно. Так заврался, что не помнишь ни хрена.
— Кто говорит⁈
— Да черти твои, кто же ещё. Совсем, говорят, хозяин из ума выжил. На бумажке записал, где сердце лежит, чтобы не забыть. А бумажку в унитазе утопил нечаянно. С тех пор так мается, что…
— Ложь! — взревел Кощей.
— Да ну. Это ж черти. Они разве когда-нибудь врут?