Хаджар не без помощи ведьмы смог переместиться за стол. Он пил клятый отвар и смотрел на невозмутимую ведьму. Ту нисколько не волновал порыв Хаджара отсечь ее же голову. И все же, даже несмотря на все произошедшее, Хаджар не мог отрицать двух вещей.
Перед ним сидела безумно красивая женщина.
Где-то на другом конце полуострова в их сторону бежала орда из испуганных зверей. А когда в джунглях происходит пожар и из него спасаются бегством, то не повезет тем, кто окажется на пути этого самого спасения.
Так что генерал испытывал весьма смешанную палитру чувств. С одной стороны ему хотелось убить ведьму за то, что та что-то сделала с его сознанием. С другой — изнасиловать и потом убить. Но эти мысли ему подсказывала злоба, так что насиловать он никого не собирался.
И самая продуктивная идея — поскорее вернуться обратно в лагерь. Им предстояло проделать просто невероятный объем работы, если они хотели пережить эту зиму.
К голоду и холоду теперь добавились острые клыки и когти.
— Чем ты меня отравила? — спросил наконец Хаджар.
Не то чтобы ему не терпелось завести разговор с красавицей, но он должен был знать, на что не смогла отреагировать нейросеть.
Нээн улыбнулась, поправила выбившуюся прядь и отпила немного травяного чая. Делала она это настолько женственно, как может лишь девушка, которая уверена в своей красоте, желанности и в то же время — скромности.
Хаджар вздрогнул и отвернулся.
Он всегда полагал свои вкусы весьма специфичными и нереалистичными. Ему нравился особый тип девушек. Сильные и свободные и в то же время — женственные. Обычно эти три качества не сочетались в практикующих женского пола. И тем более в простых смертных.
Видимо, островитянка стала вторым после Стефы исключением. Во всяком случае — из тех, что ему встречались.
— Я тебя ничем не травила, генерал, — спокойно ответила ведьма.
Хаджар сдержал свой порыв обнажить клинок. Для начала — у него все еще не хватало на это сил. Если бы Нээн призвала своих шерстяных собратьев, они бы от него и костей не отставили. Сожрали бы подчистую.
— Ты сама сказала, что отравила.
— Я соврала, — пожала плечами Нээн. — Не смотри так на меня, генерал.
— И как же я смотрю?
— Осуждающе. Не вижу ни единого повода, по которому ты бы имел право меня осуждать.
Хаджар мог и был готов с этим поспорить.
— Ты только что распоряжалась моей жизнью по своему усмотрению!
— А ты таким же образом распоряжаешься жизнями нескольких миллионов.
— Они идут за мной добровольно, — парировал Хаджар. — И не уводи разговор в сторону. Как. Ты. Смогла. Это. Сделать.
Нээн смотрела на своего собеседника. Вглядывалась в глубину его синих глаз. Она прекрасно понимала, в каком состоянии находился человек после путешествия души. И уж тем более еще ни один из тех, для кого она служила проводником, не мог всего спустя пять минут сидеть и разговаривать. Особенно — требовать чего-либо.
Обычно люди, вне зависимости от силы своего тела и развития, от дня до трех валялись в беспамятстве. Их душа не то чтобы искала обратный путь в тело, а заново к нему привыкала. Обживалась, так сказать.
Генерал же, в чем Нээн не сомневалась, был на грани того, чтобы попытаться обнажить клинок. Тогда ей придется позвать волков и отважный воин станет вкусным ужином для ее собратьев.
Отважный, сильный и безрассудный. Как разожженный небесной молнией огонь, или как дракон, в которого вселился демон ярости.
Давно она не встречала таких мужчин.
— Мне нужно было твое доверие, воин, — произнесла ведьма и отодвинула чашку в сторону. — Ни одно из заклинаний и зелий не сможет дать такого доверия. Они могли бы обмануть твой разум, заставить тебя служить мне вернее, чем пес. Но не доверять душой и сердцем.
— Тогда ты…
— Я обманула тебя, — кивнула Нээн. — Вернее — твою глупую веру в то, что я как-то тебе наврежу. Ты доверял своей настороженности. И в тот краткий миг, когда я сказала, что отравила тебя, ты поверил в это. Пусть на мгновение, но ты всем своим “я” поверил в то, что я тебя отравила. Я использовала эту веру и отправила твою душу в путешествие.